– Ну что ж, сама напросилась. Я бы хотела знать, какое тебе дело до моего бойфренда. Почему он так интересуется тобой? Ведь в тебе нет ничего особенного.

Не успев вовремя остановиться, я коротко фыркнула от смеха.

– Что? Мне нет до него никакого дела, и понять не могу, почему ты решила, что есть.

– Ну да, что еще ты могла ответить? – брызнула она слюной, перекосившись от ярости.

– Ты о чем?

– У вас завелись какие-то свои секретики. И мне это известно.

– Чушь какая-то. Откуда ты это взяла?

– А тогда с какой стати у него в компьютере столько материалов о тебе? – ерничала она.

– Каких таких материалов?

– Понятия не имею. Целая куча файлов.

– Зачем они ему? И что в них?

– Пока не знаю, но узнаю, взломав пароль. А ты тем временем держись от него подальше, ясно? Роб мой!

– Эшли, мне это прекрасно известно! И в конце-то концов, разве не ты едешь с ним в Корнуолл? – твердо посмотрела на нее я.

– А ты откуда знаешь про Корнуолл? – Голос у нее стал тихим и зловещим. Я задела ее за живое. Выругавшись про себя, я попыталась придумать подходящий ответ.

– Да так, болтали на перемене. Парочке девушек очень захотелось поделиться со мной этой новостью.

Мысль о том, что некоторые наши подруги рассматривали ее каникулы с Робом как свидетельство того, что она обыграла меня в некоем состязании, очевидно, пришлась ей по душе, и взгляд ее глаз напомнил мне еще об одном взгляде на лице, которое, к счастью, я больше никогда не увижу: в глазах Эшли читался такой же триумф, как и несколько недель тому назад в глазах Кэтрин, когда я оказалась всецело в ее власти в Королевских ботанических садах Кью. Воспоминание об этом вызвало у меня такую сильную дрожь, что я подалась назад и отвела глаза. Эшли поняла, что одержала победу.

Она пошла прочь; но, сделав всего несколько шагов, развернулась на каблуках и крикнула:

– Повторяю: держись от него подальше! А не то наживешь неприятности на свою голову.

На меня обратились взгляды каких-то проходящих мимо младшеклассниц, но я упорно смотрела в спину Эшли, продолжая сдерживать подступающие слезы и чувство обиды. На какую-то секунду я решила было, что это она бросила в окно тот мячик, но с какой тогда стати ей потребовалось давать мне пощечину? Еще не было и девяти, а у меня насчитывалось уже два врага. От страха мои внутренности сжались, и я чуть было не решила отправиться домой и залечь в кровать. Острая боль в щеке постепенно сменялась тупой, и я знала, что надо приложить к больному месту что-то холодное. Тяжело вздохнув, я подумала, что с этим надо поспешить, поскольку через несколько часов у меня была встреча с полицией, и мне не хотелось выглядеть так, будто я с кем-то подралась. Тихо бормоча проклятья в адрес Эшли, я направилась к ближайшему туалету.

* * *

Женщина-полицейский посмотрела на меня поверх очков, слегка покачала головой и вернулась к бумагам, которые держала в руках.

– Ну, Александра? Что ты можешь сказать в свою защиту? – наконец спросила она.

Я сделала глотательное движение, страстно желая, чтобы с моей стороны стола был высокий стакан с водой.

– Мне очень жаль, что так случилось. Я ничего не могу вспомнить. Знаю лишь, что мне было необходимо как можно скорее добраться до моей подруги Грейс. Все остальное – чистый лист бумаги.

Уткнувшись глазами в свои колени, я нервно теребила браслет на руке. Я больше не могла выносить взгляда этой женщины – ведь я так беззастенчиво врала. – А заключение доктора… Оно может помочь? – заикаясь, проговорила я.

К счастью, тут в разговор вступил мой папа:

– Мы предоставили все нужные медицинские заключения. Они должны быть где-то у вас.

Женщина-полицейский принялась перебирать какие-то листы в папке и, начав читать их, поджала губы. В безликой комнате Туикенемского полицейского участка и по совместительству Центра восстановительного правосудия становилось слишком жарко. Окна не могли улучшить циркуляцию воздуха, поскольку были забраны решетками и открывались лишь на небольшие щелочки. Когда она перевернула последнюю страницу, я изо всех сил попыталась сесть спокойно и не поднимать глаз.

– Ну, все это очень любопытно, – сказала женщина, постукивая по папке длинным костлявым пальцем, а затем стала перечитывать медицинское заключение.

– Мы заручились справкой, которую выдала нам директор школы, – добавил папа, показывая на листок бумаги, высовывающийся из общей кипы. – Из нее явствует, что мисс Харви считает, что самой адекватной реакцией на происшествие может стать лишение Алекс ее привилегий старосты.

Старостой я была очень недолго. Мое имя было добавлено в список, когда я находилась в коме после того происшествия в садах Кью, а затем спешно вычеркнуто оттуда, стоило мне только прийти в сознание и оказаться под следствием за езду с временными правами без сопровождающего. Я даже не увидела своего значка старосты.

Женщина-полицейский, выглядевшая так, будто собиралась отчитать папу за то, что он вмешался в разговор, выудила письмо из папки и просмотрела его.

– Спокойно, ты все делаешь как надо, – сказал голос у меня в голове. – Только не слишком уж лебези.

Я вздохнула с облегчением: Кэллум вернулся. Утро выдалось таким длинным и трудным, что у меня не было ни минуты на то, чтобы позвать его, но он все-таки оказался здесь, и мой амулет звякнул как обычно, когда он так шевельнул рукой, что наши находящиеся в разных мирах одинаковые браслеты пересеклись. Я быстро взглянула на свое отражение в стеклянной двери и увидела, как у меня за плечом мелькнуло ослепительно красивое лицо Кэллума. И все мое беспокойство улетучилось – моя любовь к нему уничтожила остальные эмоции. Увидев, что я смотрю на него, он подмигнул мне, а затем стал невероятно серьезен.

Из больницы я выписалась всего две недели назад, и его голос у меня в голове был источником любви и комфорта. Он прекрасно истолковывал события, происходившие в моем мире.

– Сосредоточься! А не то что-нибудь под конец напортачишь! – Он был прав. Конец был близок. Я быстро взглянула на женщину-полицейского, удостоверившись прежде, что на моем лице не отразилась внезапная радость из-за появления Кэллума.

В дверь постучали, и в ней появился молодой, явно нервничающий полицейский.

– Прошу прощения, что беспокою вас, инспектор Келли, но вы просили дать вам знать, когда будет готово экспертно-криминалистическое заключение.

Я быстро оглянулась на инспектора; ее невозмутимое лицо осветилось золотистым светом. Я понимала, что это значило: либо она была довольна тем, что заключение наконец готово, либо видеть стройного, симпатичного полицейского ей было очень даже приятно. Ради нее же мне бы хотелось, чтобы дело было в полицейском.

Меня до сих пор поражало, насколько полезной оказалась моя новая способность различать, о чем человек думает – о хорошем или о плохом. Похоже, это было неожиданным побочным эффектом моего чудесного выздоровления, выхода из вегетативного состояния. Только двое знали, что со мной произошло в действительности: я и Кэллум, чье таинственное отражение видела одна я.