По сути, в его жизни все было чужим — биография, адрес, род занятий и даже фамилия. Только имя он не захотел менять. Его вторая, скрытая жизнь, как ему казалось, была важна и полна смысла. А ту, которую он вел напоказ, в виде прикрытия, Марат привык считать нудным и бессодержательным спектаклем. Он стал человеком-маской, который давно забыл свое истинное лицо. Маска приросла к коже, а дешевая игра на публику заменила ему собственные чувства и переживания. Он запутался. Роль начала управлять актером? Или актер устал от роли?…

Марат жил, словно в тумане, без права выйти на свет. Во имя чего? Этот вопрос возник у него впервые. Получалось, что вся его видимая жизнь существовала для окружающих людей. А лично ему, Марату Калитину, предназначались только звонки по мобильному телефону, сообщающие, что он должен включить компьютер и прочитать зашифрованное задание. Дальше он мог действовать на свое усмотрение — либо приступать к делу, либо отказаться. Агент такого ранга, как он, пользовался определенной свободой. Задания были скорее предложениями, чем приказами, и если Калитин их выполнял, то получал щедрое вознаграждение. Обычно он охотно брался за работу и блестяще справлялся с ней. Хоть какое-то развлечение!

Марату было скучно, и недавно накатившая на него депрессия являлась одним из проявлений угасающего интереса кжизни. Зато он познакомился с Ангелиной Львовной. Она не только помогла ему выкарабкаться из внутреннего застоя, но и пробудила в нем чувства, о которых он не подозревал. Женщины тоже были для него чем-то не настоящим, частью фальшивой игры. И даже разочарование и боль, испытанные им по вине Аллы-Алины, почти притупились.

Он настолько привык изображать чужую жизнь, как будто занимался этим давным-давно. Нахлынувшие на него «видения» внесли свежую струю в унылое существование, и когда они прекратились, Калитин огорчился. Ему стало их не хватать. Там, в свалившейся на него иллюзорной реальности, он тоже притворялся кем-то другим. Он жил и действовал, преследуя неведомую ему цель, ради которой выдавал себя не за того, кем являлся на самом деле. Загадочная цель не давала ему покоя. Он пытался вспомнить ее и не мог. Устав от бесплодных попыток, Марат погружался в сомнения по поводу того, нормален ли он. Что, если депрессия была первым признаком душевного недуга?

Самолет на Душанбе вылетел с небольшим опозданием. Марат сидел с закрытыми глазами, тщетно пытаясь заснуть. Раньше это ему удавалось без труда. А сейчас… Нечто изменилось. Он еще не понимал, не мог в полной мере осознать, что именно произошло. Но чувствовал нервное напряжение. Наверное, так снежный барс чует угрозу схода лавины.

Ровно гудели двигатели, и Калитин, наконец, провалился в тревожное забытье. Он все-таки задремал, и перед ним сразу возник милый образ Лины. Она — его единственная подлинная связь с этим миром. Не что-то выдуманное, прикрывающее истинную суть вещей, а сама эта суть. Его переживание любви к ней есть самое ценное из всего, испытанного им до сих пор.

Остаток полета прошел для Марата в эйфорическом блаженстве, поглотившем время и пространство.

Столица Таджикистана встретила пассажиров рейса Москва — Душанбе ярким солнцем, теплом и запахом цветущих деревьев. Мокрый асфальт блестел. У здания аэровокзала молодые таджички продавали тюльпаны.

— Недавно дождь прошел, — сказал спутник Марата, грузный пожилой мужчина в очках с толстыми стеклами.

За этими стеклами его глаза были неестественно большими.

Марату опять все показалось чужим: и здание аэровокзала, и небо, и деревья, и женщины, наперебой предлагающие купить цветы, и этот идущий рядом человек.

«Меня утомил перелет», — подумал господин Калитин…

Памир

Место катастрофы было оцеплено солдатами внутренних войск, на дорогах расставлены блокпосты. Милиционеры и военные, изнемогая от внезапной жары, проверяли документы, осматривали проезжающие автомобили.

Марат приехал к туннелю вместе с другими членами комиссии по расследованию чрезвычайных ситуаций. Его представили как эксперта из Москвы. Первым делом он познакомился с Хушкадамом Батыркуловым, председателем комиссии.

— Мне звонили по поводу вас, — сказал этот красивый восточный мужчина с седыми висками. — Господин Багров, кажется?

— Багров, Алексей Юрьевич, — слегка поклонился Марат.

— Каковы ваши полномочия?

— Самые широкие, — ушел от ответа приезжий. — Я бы предпочел оставаться в тени. Могу я назваться вашим помощником?

— Разумеется… — неохотно согласился Батыркулов. — Я получил распоряжение не мешать вам. Вы специалист…

— Широкого профиля, — закончил его фразу Марат.

Батыркулов мрачно кивнул. Его задела скрытность московского эксперта, но продолжать разговор в том же духе он посчитал нецелесообразным. Какое его дело, в конце концов? Москвича прислали по указанию вышестоящего лица, и Батыркулов не несет за действия этого Багрова никакой ответственности. Большим людям виднее.

— Понимаю вас, — только и сказал он. — Если что-то понадобится, обращайтесь в любое время дня и ночи.

— Спасибо.

Господин «Багров» с воодушевлением пожал протянутую ему руку и откланялся. Самый скользкий момент легализации прошел гладко. Теперь можно спокойно работать. И Марат отправился на поиски начальника строительства.

Паршин лежал в своем комфортабельном вагончике, едва живой от радикулита. Известие о взрыве в туннеле отняло у него последние силы.

— Меня уже расспрашивали, — простонал он при виде Марата. — Сколько можно?

— Простите, но я должен выполнять свои обязанности, — сухо ответил «эксперт». — У меня к вам несколько вопросов.

— Черт бы вас побрал с вашими вопросами!

На Калитина не произвел никакого впечатления свирепый тон начальника строительства. Отчасти он даже сочувствовал Паршину.

— И все-таки… Предварительного заключения о причине взрыва пока нет. Что вы лично думаете по этому поводу? Как насчет технических нарушений?

— Мы все делали по инструкции! — взревел Паршин, пытаясь приподняться, но со стоном рухнул обратно на подушки. — Как положено! Ясно вам? Хотите все свалить на нас? Не выйдет. У меня с самого начала было предчувствие, что с этим туннелем не все в порядке. Черт…

От боли и досады он сболтнул лишнее и тут же пожалел об этом.

— Не все в порядке? Что вы имеете в виду?

— Ничего особенного… Просто интуиция. Мне не хотелось руководить этой стройкой, вот и все.

— Должна же быть какая — то причина для вашего нежелания? — настаивал Марат.

Паршин помолчал, морщась и ерзая. Он не мог удобно устроиться на койке. Дотошный эксперт страшно раздражал его.

— Ну… раньше тут уже пытались прокладывать туннель… Давно. Еще в семидесятых. А потом передумали.

— Почему?

— Вот и я гадал, почему. То ли средств не хватило, то ли… Не знаю. Место тут удобное, как раз для автомобильной трассы. А строить не стали. Слухи всякие ходили…