Есть люди, которые десятилетиями стоят за прилавком в супермаркете в колбасном отделе, они стареют, время их убегает неумолимо. Многие из них ни разу не бывали за пределами родной страны, не носили бриллиантов и яхты видели только на картинках. Неужели они никогда не мечтали об этом? Может быть, и мечтали, но отбрасывали эти мысли и соглашались на меньшее раз за разом, пока меньшее не превратилось в их жизнь.

Я никогда не была согласна на меньшее. Но вместе с тем прекрасно понимала, какой риск в такой мечте. Тут либо пан, либо пропал. Грандиозные цели чреваты грандиозным же разочарованием. Однако во мне всегда было достаточно того особого вида смелости, что в народе называют дерзостью. Я твердо верю, что лучше карабкаться, чем сдаться. И потом, от следования своей мечте тоже можно получать удовлетворение.

У меня было немало удовольствий. Уже на первых курсах университета я куталась в меха и принимала на день рождения машину от очередного поклонника. Не «порше», но все же автомобиль. Это был знак, знак того, что можно добиться всего без особых затруднений. А уж трудолюбие, красота, ум и смелость открывали куда более широкие возможности.

Я твердо верю, что лучше карабкаться, чем сдаться. И потом, от следования своей мечте тоже можно получать удовлетворение.

И вот тут я хочу, чтобы вы правильно меня поняли. Я не была отчаянным маньяком, для которого лишь доллары имеют значение. Я всегда знала, что рано или поздно добьюсь своего. Я спокойно продвигалась к цели, даже если и бывали моменты, когда казалось, что застряла на месте.

По пути к своей цели я не пренебрегала человеческими ценностями, никого не предавала и не подставляла, хотя и чувствовала, что, если кто-то встанет на моем пути, раздавлю, как букашку, и особо колебаться не буду.

И на моем пути встали… Вернее, встал крошечный человечек в моем животе. Он представлял угрозу всем моим мечтам. Он означал, что я свяжу свою жизнь обязательствами. Что я не буду свободна в принятии решений. Что в конце концов я буду нести ответственность за кого-то кроме себя. Что мне придется терпеть работу, даже если она мне надоест, даже если появится более выигрышная, но рискованная возможность. Он означал, что я свяжу себя браком с тем, от кого раньше можно было в любой момент уйти (по крайней мере, так мне казалось). Он означал, что у меня все будет не так, как я мечтаю, а так, как получится.

Не будет свадебного платья от Веры Вонг, будет то, что будет. Надо будет налаживать хозяйство, стирать, убирать — это все занятия для домработницы… и для молодой мамы. Хуже всего вылететь из жизни на целый год, осесть дома с кастрюльками и сосками.

И что станет с внешностью после родов? А ведь внешность далеко не последний инструмент на моем пути к лучшей жизни.

Наконец, какая из меня мать, я же законченная эгоистка.

То же твердили немногочисленные друзья, которым я доверилась. Говорили, что это конец карьере. Конец жизни. Что даже мое восприятие мира изменится.

А человечек внутри меня тем временем находился целиком в моей власти. Чего стоит взять и вырвать с корнем неожиданное препятствие?

Чего стоит это для среднестатистической женщины? А для такого амбициозного монстра, избегающего всякого рода привязанностей, как я?

Аргумент «за» был только один. У него уже билось сердце.

Я плакала каждую ночь и не знала, что делать. Пока не осознала, что никогда не смогу прервать биение маленького сердца.

Быть может, своей слабостью я навсегда перечеркнула себе путь к месту под солнцем. Что ж, слабым там и не место.

Я позвонила родителям и все сказала. Они были счастливы. Мои родители были по-настоящему рады моей беременности, без всяких «но». Ярые противники абортов, интеллигенты и неисправимые оптимисты. Они были далеко, на расстоянии девять тысяч километров, однако смогли заставить меня улыбнуться и поверить в то, что я приняла действительно правильное решение.

Беременность — это то время, когда женщина больше всего нуждается в безусловной поддержке, особенно в поддержке главных авторитетов в жизни большинства людей — собственных родителей.

Я решила задать себе честный вопрос: «Жду ли я этого ребенка?» Тут важно время глагола: именно настоящее, а не прошедшее. «Я этого не ожидала!» — вообще смешное утверждение. В моей жизни произошло событие. И, как и со всеми событиями в моей жизни, мне, и только мне решать, положительное оно или отрицательное. Не пытаться переложить ответственность на кого-то другого, потому что маленькая жизнь зародилась во мне, и мне предстоит принять решение, позволить ли ей существовать, наделить ли правом на жизнь.

Я ответила на вопрос: «Я жду». Я ждала, но мне было очень страшно. И это был не липкий, вязкий страх, а паника, словно на меня падает рояль с девятого этажа, а я замерла и не могу пошевелиться. Что и говорить, это было очень неприятное чувство.

В попытке сбросить оцепенение я дала себе пощечину и сказала: «Соберись, Аня!»

И стала рассуждать как взрослый человек.

Наделять правом на жизнь могут лишь те, кто дарует жизнь. В этом смысле женщины — избранные.

Я могла бы решить так: я творец, и это мое дело, увидит ли свет мое творение. Но верное ли это утверждение? Надо понимать, что личность, которую я произведу на свет, будет во мне нуждаться, но в какой степени и как долго, решать уже предстоит этой личности. Шедевры не имеют подобной самодостаточности, но и они покидают своих творцов. Родить ребенка осознанно для меня значило заранее принять то, что лет через восемнадцать я уже буду ему не нужна.

Я продолжала сеанс самокопания. Для наглядности я представила, что я… нет, не Анджелина Джоли, а скалолаз.

Да-да, я скалолаз, попавший в ситуацию выбора. На страховке над пропастью вишу я и еще кто-то. Он висит ниже меня, и я не знаю наверняка последствий своих действий. Выдержит ли веревка нас двоих? Но именно я должна принять решение.

Я никогда не смогу все рассчитать точно. Я могу лишь судить об этом, делая вывод на основе анализа бросающихся в глаза обстоятельств. Но обстоятельства не статичны, и в состоянии аффекта, перед лицом столь трудного выбора я что-то упускаю из виду. И вот я, обливаясь потом, цепенея от страха, принимаю решение…

Последствия этого решения я буду ощущать всю жизнь. Но, может быть, и нет? Ведь есть же люди, которые не винят себя, они утверждают, что веревка не выдержала бы, что у них не было иного варианта и что лишить человеческое существо права на жизнь их вынудило роковое стечение обстоятельств. Можно врать себе, уверяя, что лишить кого-то жизни — единственное разумное решение, но разум и страх легко перепутать в подобных ситуациях.