— Ну, и что это будет, дорогая? — еле слышно промурлыкал он. — Сказать по правде, не такой уж у меня большой опыт по этой части. Так что уж будь добра — назначь цену сама.

Она чуть-чуть вздрогнула, словно почувствовав на своем обнаженном плече тяжесть его взгляда, но не ответила. Он догадывался, что выдал себя… жертва его заметила, и тем не менее девушка по-прежнему выглядела неприступной. Казалось, она не замечает его пристального внимания, а лицо ее под черной бархатной маской оставалось бледным, холодным и непроницаемым — с таким же ледяным равнодушием раздосадованная богиня луны могла слушать надоедливые просьбы презренных смертных. Будь на ее месте настоящая леди, подобная манера поведения могла бы вогнать в дрожь самого дерзкого поклонника. Но что-то подсказывало Стивену, что на этот раз высокомерное божество может отнестись к его мольбе с большей благосклонностью. Слабый румянец, окрасивший ее щеки под полоской черной бархатной маски, в прорезях которой блестели глаза, странные взгляды, которые она украдкой бросала по сторонам, подсказывали ему, что его присутствие не осталось незамеченным. Равнодушие богини было напускным.

«А она выглядит лакомым кусочком», — подумал он. Особенно в этом платье из белого бархата, цвет которого своей чистотой и холодностью мог бы поспорить с первыми весенними подснежниками. Низкий вырез платья открывал грудь, а узкие рукава подчеркивали красоту изящных рук и хрупкость запястий. Митенки позволяли видеть тонкие пальчики, красоту которых не портило ни одно кольцо. Шарф из прозрачной, почти воздушной кисеи, служивший ей вуалью, теперь небрежно сброшенный, дымкой окутывал ее плечи. Словно забыв о нем, девушка позволила ему сползти еще ниже, и Стивен увидел в мерцающем свете свечей ее кожу, гладкую, как атлас цвета слоновой кости. Зрелище было на редкость соблазнительное. Но несмотря на все эти уловки прожженной кокетки, от нее тем не менее веяло чистотой и невинностью. Стивен не уставал поражаться, как ей это удается. С таким отточенным до совершенства искусством обольщения ему еще не приходилось сталкиваться.

Стивен отдавал себе отчет, что он уже наполовину потерял голову или, выражаясь более вульгарным языком, что он уже пьян как сапожник. Он никогда не пил помногу, тем более часто, и никак не мог предполагать, что несколько бокалов необыкновенного бренди, которым угощал своих гостей лорд Дункан, настолько сильно ударят ему в голову. Однако несмотря на пары бренди, какое-то смутное убеждение, оставшееся у него в памяти еще со времен юности, упорно подсказывало ему, что ни одна женщина не вздумает одеться словно ведомая на заклание девственница, если она всерьез намерена дать резкий отпор любым посягательствам надоедливых поклонников.

Взгляд его переметнулся выше, остановившись на прическе прелестной незнакомки. Со свойственным ей высокомерием она не позаботилась подобрать свои роскошные волосы. Сейчас в них не было ничего, кроме цветущей ветки апельсинового дерева. «Странным выбор, — подумал Стивен, — скромный букетик скорее уж подошел бы робкой девственнице, чем искушенной женщине». Впрочем, в остальном туалет ее отличался безупречным вкусом — именно так, в соответствии со строгими требованиями этикета, должна была быть одета леди, приехавшая на костюмированный бал. И лишь длинные локоны, небрежно разметавшиеся по плечам, добавляли ее облику легкий оттенок доступности. Это была прическа-намек, прическа-призыв, прическа-обещание.

— Ваше здоровье! — шепотом произнес он и шутливым жестом поднял свой бокал, словно готовясь провозгласить тост в честь ее обнаженного плечика. Незнакомка между тем, небрежно играя вилкой, пыталась справиться с непокорной виноградиной. Коварная ягода упорно ускользала от нее, угрожая в любую минуту скатиться с тарелки. Стивену стало ясно, что очень скоро она встанет из-за стола. К. тому же вечер и званый обед были явно не из тех, где принято строго придерживаться формальностей. Однако и сегодня, прежде чем перейти к танцам и флирту, а также к другим, куда менее невинным развлечениям, дамы сначала, как водится, оставят джентльменов на свободе потягивать бренди и дымить сигарами, а сами отправятся в гостиную.

А уж в том, что их ждут бренди и сигары, можно было не сомневаться. Это был своего рода ритуал, а для джентльменов — и тех, кому нравилось считать себя таковыми, — ритуал представлял собой нечто священное. Это был первый из уроков, который следовало усвоить тем, кто мечтал вращаться в обществе.

Ага, он угадал! Незнакомка встала из-за стола и невозмутимо последовала за хозяйкой дома, леди Дункан, на прощание скользнув небрежным взглядом по лицам оставшихся за столом джентльменов. Без нее столовая сразу опустела. Пропало очарование горящих свечей, да и как могло быть иначе, если сейчас огоньки пламени не могли больше плясать в ее глазах, а отражали лишь холодный блеск хрусталя и тусклый свет серебряных приборов. И бренди больше не пьянило его — при мысли о восхитительной незнакомке кровь Стивена и без того уже кипела в жилах. В эту минуту он мечтал лишь о том, чтобы коснуться губами ее нежной белой кожи. Однако он знал, что вряд ли сможет удовлетворить сжигавшее его желание. «Бастард Кертон будет сегодня держать себя достойно, — подумал он, задумчиво проведя пальцем по тонкому шраму на левой щеке. — Или, во всяком случае, вежливо. Придется терпеть эту скуку еще по меньшей мере час или два».

А скука казалась неизбежной. Намеченные на вечер танцы наверняка начнутся с Баха. Все балы, которые давала в своем доме леди Дункан, начинались с музыки Баха — она была от него без ума. Но затем, как было ему хорошо известно, последуют более современные танцы, а что могло быть приятнее, чем, сделав быстрый круг по залу, пригласить свою партнершу в сад, ярко освещенный китайскими фонариками. Предусмотрительная леди Дункан, которая привыкла проводить большую часть времени в своей летней резиденции за городом, гуляя в саду среди тщательно ухоженных клумб и газонов, заранее позаботилась об этом. И Стивен вдруг поймал себя на том, что мечтает увлечь прелестную незнакомку в один из укромных уголков, уложить ее на траву и ласкать, ласкать без конца.

Он настолько увлекся, что не сразу заметил, что мужчины встают из-за стола. Время пролетело незаметно. Наступил момент, когда джентльмены, оставив в столовой завесу синеватого сигарного дыма и закончив непринужденный мужской разговор, спешат присоединиться к дамам. «И слава Богу!» — с облегчением подумал Стивен. Если уж ему суждено терпеть наскучившие банальности, так пусть их произносят голоса более нежные, чем те, которые он слышал сейчас. Стивен припомнил хриплый голос и отупляющую болтовню лорда Дункана, и мысль расспросить его о девушке моментально исчезла без следа. Сама идея упомянуть о ней в чьем-то присутствии вдруг показалась ему чуть ли не святотатством. Это было все равно что делить ее с каким-то чужим мужчиной.

«Но куда она исчезла?» В раздражении Стивен сорвал с лица черную бархатную маску и отшвырнул ее в сторону. Вокруг царил полумрак. К. тому же — вероятно, из-за тусклого света и этих дурацких портьер, колыхавшихся от сквозняка — ему стало казаться, что пол уходит у него из-под ног. «Какого черта!» — разозлился Стивен. О чем, интересно, думал хозяин, предоставив в распоряжение гостей весь этот нелепый дом со множеством комнат, в которых можно было без труда заблудиться… и к тому же битком набитых уродливой, с острыми углами мебелью?! Нормальному человеку здесь просто повернуться негде! Да у него полночи уйдет на то, чтобы отыскать… ах, вот и она! Сидит в гостиной за крошечным, почти игрушечным письменным столом, вызывающе повернувшись спиной к двери, словно ей позарез нужно написать кому-то письмо, а для этого необходимо хоть ненадолго остаться наедине с собственными мыслями.