— Прямо как жир на сковородке, — заметил флегматичный Томас Смок, который почти всегда был голоден.

Корабельный кок и слуга в одном лице, лично купленный Барретом мулат по имени Раймонд, ничего не ответил, только улыбнулся вежливой и непроницаемой ухмылкой полукровки. Матрос Лоренс Нортон ощерил острые белые зубы и положил ладонь на рукоять сложенной навахи.

— Уж не собираешься ли ты, Ларри, устроить драку, не дожидаясь высадки? — ехидно поинтересовался Смок.

— Не с таким трусом, как ты.

— Я не трус.

— Значит, раб. Мы трудимся на Питера, как рабы, без денег!

— Долой такого капитана!

— Тихо, дураки! — рявкнул рассерженный Баррет. — Заткнитесь, я вам говорю, потому что первый, кто прервет меня, отправится на линьке за корму — пусть вода прочистит ему мозги.

Наступило мрачное молчание, только со стороны островной бухты доносились приглушенные крики испуганных птиц.

— Храбрые джентльмены, — добавил капитан уже потише. — Некоторые начали видеть в самых обычных вещах дурные предзнаменования только потому, что пару последних месяцев нам сильно не везет в делах. Однако я твердо обещаю, скоро все изменится… Мы отправимся на новое дело, в места, где вы еще не бывали, — там золото лежит под ногами, только нагибайся и подбирай. И с этого часа больше никаких разговоров о несчастьях.

— На индейские территории, что ли?

— Господи, несчастье за несчастьем, я так много грешил в помыслах своих, и в словах, и в делах, и в упущениях… — прошептал суеверный Джо.

Смок толкнул приятеля локтем в бок.

— Вот уж кому наверняка есть в чем покаяться, так это самому доктору. По части слов он первый богохульник на борту, хоть и ученый. И по части дел тоже не все в порядке — скажу вам только, что он без разбора ампутировал раненые руки и ноги не менее чем у четверти раненых побережья. А вот по части упущений он точно перегнул — наш док никогда своего не упустит.

Нортон уже сообразил, что инициатива — вещь ценная, к тому же легко уходит.

— Лжец! — заорал он изо всех сил. — С тех пор, как Шарп взял свое, никаких сокровищ больше не существует.

— Так ты назвал меня лжецом, Ларри?

— Да! Ты врешь насчет золота, а сам скрываешь правду от команды. Разве ты не встречался с испанским агентом на архипелаге? Разве ты не избил о'Брайена, чтобы заткнуть ему рот? Ты предатель, Баррет. Все говорят, что ты продался испанцам.

Кое-кому даже показалось, что среди тропической жары потянуло холодком.

— Ты назвал меня лжецом и предателем, что ж, ты знаешь, каков наш закон джентльменов удачи. Я вызываю тебя на бой, еще до заката солнца ты приведешь своего секунданта, я — своего. Сразимся насмерть, никакой пощады, уйдет только один. Только не на корабле — сначала высадимся на берег. Это ведь именно то, чего ты хотел, а, Лоренс Нортон?

Нортон уже понял, что угодил в ловушку, но привычка стыдиться внешних проявлений страха брала свое. Он исподлобья посмотрел на капитана, прикидывая, а не скрывает ли хитрец Баррет кое-какого подвоха.

— Я согласен. Не хочу ждать, спускайте шлюпку. И пусть Кормик будет моим секундантом.

— Кок будет моим. Черный секундант как раз то, что нужно для дуэли с таким олухом, как ты, Лоренс.

Здоровяк Смок пригнулся, чтобы скрыться за чужими спинами, и затрясся от хохота.

* * *

Через полчаса пираты высадились на небольшом безымянном островке южнее Скаллшорз. На песке пляжа освободили круг. Когда противники взялись за абордажные сабли, немедленно оказалось, что клинок Баррета на два дюйма длиннее.

— Пустяки, — хмыкнул Нортон. — Я и так убью тебя, подлец Питер, ты слишком долго сидел у нас на шеях… Не правда ли, ребята?

Ответом было угрюмое молчание.

— Ну что ж, я понял, вы горазды только кричать из-за спины друг у друга. Но как доходит до настоящего дела, все, кроме меня, умудряются проглотить язык. Тебе ведь это нравится, а, злодей Питер? Или тебе больше по вкусу другое твое прозвище — черт с «Синего цветка»?

Капитан молчал. Он по-волчьи кружил на песчаной площадке, поджидая удобного момента для удара. Нортон рубанул без затей, Баррет отбил выпад и попытался достать бок противника. Некоторое время слышался только металлический звон оружия и тяжелое дыхание дерущихся.

Потом правый рукав Баррета слегка окрасился кровью.

— Ну все, теперь тебе конец, — заявил довольный Нортон.

— Посмотрим.

— Тебе уже ничто не поможет.

— Такие, как ты, всегда проигрывают, Лоренс.

Нортон сделал выпад, лезвие сабли прошло у самой головы Баррета.

Команда возбужденно загудела.

— Как ты думаешь, Смок, Лоренс в этот раз сумеет завалить капитана?

— Не знаю, Джо, не знаю, — неуверенно ответил пират. — Может, и завалит, только выиграем ли мы от таких перемен?

— Это ты о чем?

— Да все о том же. Капитан Баррет сущий черт, когда он не в настроении, но он хотя бы знает толк в судовождении. Чего о дураке Нортоне не скажешь.

— Тогда почему бы нам не вмешаться как-нибудь?

— Стой на месте, нельзя мешать дуэли. Как я посмотрю, ты не уважаешь наши свободные законы.

Ход дел на песчаной площадке странным образом переменился. Не задетый клинком Нортон почему-то тяжело дышал — то ли от жары, то ли от усталости.

— Ты чувствуешь, Ларри? — спросил его Баррет.

— Что за черт! Не смей заговаривать мне зубы — я не чувствую ничего.

— У тебя тяжелеют руки. Знаешь почему? Ты устал. Ты чертовски устал, бедняга, — тебе голову напекло.

Нортон на короткий миг прекратил размахивать саблей, потом ударил с силой отчаяния, но движения его выглядели менее уверенными, чем раньше.

— Ничего, ты ранен, а я цел. Я тебя сделаю.

— Нет.

Матрос крутнулся, снова попытался достать уходящего врага и очутился лицом к солнцу. Едва слышный звон крови в висках усилился, на миг Нортону показалось, что совсем рядом ревет под ударами урагана океанский прибой, потом звуки ушли, и наступила тишина, солнечный диск в зените раздвоился, оба солнца, настоящее и ложное, испускали нестерпимый зной.

Нортон понял, что не видит противника. Неужели Баррет уже убит? Матрос остановился, опустил саблю и провел ладонью по лбу, вытирая пот. Это плохо удалось, едкая пелена упрямо заслоняла зрение, свет словно бы потускнел, но при этом сделался злее, горячее.

— Что такое со мною творится?

Ответа он не дождался.

Нортон еще успел непонятно зачем посмотреть на небо, прежде чем ощутить острую боль в груди. Он опустил взгляд и увидел торчащую из собственной груди саблю Баррета. Через миг острие коснулось сердца, пробило его насквозь и вышло со стороны спины. Баррет тут же выдернул клинок. Нортон молча рухнул лицом вниз на истоптанный песок.