придется выкапывать труп, несколько месяцев пролежавший в могиле в центральной Африке, я испугался.

В одном из строений я обнаружил мастерскую. Там оставалось лишь несколько самых простых инструментов, но я взял их и с яростью набросился на прутья клетки. Два часа напряженного труда пропали напрасно. Мы с носильщиками приготовили поднос с едой. Пленница взяла его с видимой досадой, и ее можно было понять.

Я вымылся и укрылся за противомоскитной сеткой. Меня терзало чувство вины. Нужно было привезти с собой инструменты и отмычки, посоветоваться с мастером по замкам. В Абиджане я легко приобрел бы все необходимое. Надо выяснить, где похоронен Гехт. Его вдова не видела могилы, но могла знать, где она находится. Можно будет отправить на поиски Джакаду и нескольких носильщиков. Перед сном я решил, что раз уж мои попытки выломать прутья клетки ни к чему не привели, наутро я займусь замком и петлями.

Так я и поступил. И всего за час с небольшим мне удалось вытянуть болты изо всех трех петель и открыть дверь клетки. Но, рассказывая сейчас об этом маленьком триумфе, я многое упустил. Вскоре после того как я уснул, меня разбудил выстрел. Я закричал, и на мой крик прибежал один из носильщиков. Он сказал, что Джакада заметил леопарда и выстрелил в него. Сам носильщик никакого леопарда не видел. Я велел позвать ко мне Джакаду, но Джакада если и пришел, то не сразу: я уже блаженно спал, и будить меня он не стал.

Ночью мне приснилась обнаженная женщина, которая целовала меня, лежа сверху. Я знал, что такие сны не редкость для мужчин, надолго лишенных женского тепла. Потом женщина легла рядом со мной и принялась шептать, обещая всевозможные радости семейной жизни, не омраченные никакими невзгодами. Мне хотелось сказать, что если она станет моей женой, то и невзгоды брака будут мне в радость, но не мог открыть рта и только слушал. Голос ее был точно ветер с моря.

Еще одна пропажа, на этот раз — мальчик. Матросы и добровольцы обыскивают корабль. Будь мы на берегу, я купил бы наручники в каком-нибудь магазине для полицейских и приковал бы ими Кей к себе, а ключ отдал другу. Но здесь ничего подобного сделать не получится. Я бы попросил стюарда запереть нас, но дверь нашей каюты легко открыть изнутри.

Но как Кей попадает в каюту? Снаружи дверь так просто не откроешь. Наверное, у нее свой ключ. Если я найду его и выброшу за борт, она не сможет… Нет! Какой же я болван! Она достает ключ из моего кармана, пока я сплю. Тогда все просто. Ключ нужно спрятать. Она не уйдет, если не будет уверена, что сможет вернуться. Сегодня я спрячу ключ, но не стану писать, где.

Позже. Ну вот, дело сделано. Кей еще не вернулась, наверное, играет в карты в кают-компании. Пойду к ней. Когда вернемся, скажу, что забыл ключ от каюты (и это будет чистая правда), и попрошу стюарда открыть дверь и впустить нас. Ясно, что завтра это уже не сработает, но у меня будет целый день, чтобы придумать новый план — надеюсь, получше этого.

Утро. Когда я ушел, Кей еще спала. Моя маленькая афера увенчалась успехом. Ключ лежит там, где я его спрятал, и я не нашел никаких признаков того, что Кей выходила из каюты. Сегодня вечером я должен попасть в каюту раньше нее и спрятать ключ. Я приму ванну и, вернувшись, она застанет меня в халате. Утром я тоже должен встать раньше и забрать ключ до того, как она проснется.

Но что я буду делать, когда мы прибудем в Нью-Йорк?

За ужином Кей извинилась и вышла. Я решил, что она отлучилась в уборную. Но она не вернулась. Полчаса спустя я попросил жену полковника проверить, как она. Вернувшись, миссис Ван Клиф сообщила, что Кей в уборной нет — она проверила все кабинки. Возможно, Кей стало дурно, предположила она. Вряд ли, — воды в южной части Атлантики спокойные; но я все же кивнул, покинул ее и прошел вдоль борта корабля. Кей нигде не было. На палубе наслаждались прохладой несколько пассажиров. Я описал им Кей — красивую темноволосую крупную женщину в желтом платье, и так далее. Никто ее не видел, но одна женщина предположила, что она могла вернуться в каюту. Не придумав ничего лучше (ключ все еще лежал у меня в кармане), я направился туда. Открыв дверь, я онемел от изумления.

В каюте было темно. Коридор, где я стоял, был ярко освещен, и изумрудные глаза, смотревшие на меня из каюты, сверкали отраженным светом.

Я зажег свет. Кей (или мне все-таки следует называть ее Мартой?) лежала на кровати совершенно голая. Она оперлась на локоть и улыбалась.

— Я решила сделать тебе маленький сюрприз.

Я выключил свет и закрыл дверь.

— Вот уж сюрприз так сюрприз. — Я запыхался и с трудом подбирал слова. — А я-то думал, что с тобой случилось?

— Случилось?.. Тебе нравится, как здесь кормят?

— Неплохо для корабельной кухни.

— Я бы так не сказала. Мне от здешней еды дурно, тянет прилечь. Меня стюард впустил.

Я кивнул.

— Понятно.

— Но когда я раздеваюсь, мне лучше. — Кей надула губы. — Тебе не нравится мой сюрприз? Тогда я прилягу где-нибудь еще.

— Нет-нет, не надо. — Теперь я уже и сам раздевался. Не заметив иронии в собственных словах, я добавил: — Это опасно.

— Все волнуешься за меня. — Она засмеялась. — А помнишь, как ты вынимал те болты? «Болты», они ведь так по-вашему называются? Трудился над ними и так, и сяк, и молотком по ним стучал, и маслом мазал. Изо всех сил старался — надо, мол, вынуть эти болты!

— Ты про болты в петлях клетки? Ну да, я их вытащил.

— А может, я тебя дурачила? Может, я сама могла просунуть руку через прутья и их вытащить? — игриво сказала она.

Я понимал, чего она добивается, но идти у нее на поводу не собирался.

— Может, и дурачила.

Там было три петли, и с первой я провозился почти час. На две остальные пришлось потратить по двадцать минут, хотя я уже знал, что с ними делать.

— Я тоже волнуюсь. За тебя. Это плохо, да? Очень плохо.

Я был тронут.

— По меньшей мере глупо…

— Нет, не глупо, просто плохо. Я боюсь сделать тебе больно. — В ее голосе слышалось искреннее беспокойство.

Полоска нежного пушка тянулась от ее лобка к пупку. Я гладил ее,