— Я никого не нашел.

Отовсюду доносились крики и стоны рожениц.

— Ничего, не важно. — Миллисент досадливо поморщилась. — Поможете мне? — кивнула она Джо, давая понять, что выбора у него нет. — Давайте!

— Я?!

— Я хочу вытолкнуть его! — закричала Сьюзи.

— Ради Бога, только не сейчас, дорогая. Мы еще не готовы. Продержись еще немного, прошу тебя! Потерпишь?

— Нет! Я хочу вытолкнуть его!

— Сьюзи, не волнуйся, — промолвил Джо. — Дыши глубже…

— Иди ты к черту! А-а-а!..

— Хорошая девочка. Вот молодец, — ворковала Миллисент, торопливо раскладывая на столике на колесиках инструменты. — Иди сюда и помоги мне, дружок.

Джо встал рядом с Миллисент, и та протянула ему бутылку стерилизованной воды.

— Осторожно сними крышку, но не трогай горлышко руками. На них полно микробов. Умница. А теперь налей воду в эту посудину, но не касайся ее края бутылкой. О'кей?

Джо кивнул, хотя это поручение напугало его не меньше, чем если бы ему предложили положить кусок мяса в открытую пасть голодного ротвейлера. Взяв бутылку, он стал откручивать крышку, ощущая на своих плечах всю тяжесть ответственности.

У Сьюзи снова начались схватки. Полагая, что вот-вот потеряет сознание, она сосредоточилась на движении секундной стрелки по циферблату стенных часов; затем перевела взгляд на «Мадонну с младенцем», висевшую на противоположной стене. Но все ее мысли устремились к Джо, бутылке и посудине с водой.

— Тебе поручено отвернуть крышку, а не делать операцию на сердце! Чего ты возишься! — Она изливала свою ярость на Джо, чтобы хоть как-то заглушить разрывающую ее боль. — О… Господи…

Джо расправился с крышкой и вылил воду в сосуд, стараясь не расплескать ни капли.

— Молодец, — подбодрила его Миллисент.

— Да вытащите же из меня наконец этого ублюдка! — вопила Сьюзи. — А-а-а!..

На мгновение боль отпустила ее, и Миллисент, встав наготове возле нее, придвинула поближе к себе столик с инструментами. Ее пальцы в резиновых перчатках казались неестественно миниатюрными по сравнению с массивными плечами.

— Ну вот, дорогуша, — ласково проговорила она, положив руку на круглый живот Сьюзи. — Теперь, когда тебе еще раз захочется вытолкнуть его, тужься изо всех сил.

Сьюзи кивнула, прислушиваясь к тому, что происходит внутри ее. Когда снова нахлынула волна боли, Сьюзи нестерпимо захотелось в туалет.

— Опять начинается! — простонала она.

— Очень хорошо. А теперь выталкивай его. Так, так… тужься. Ну вот, хорошая девочка… Отдохни немного.

Сьюзи уронила голову на подушку, на лбу у нее выступила испарина.

— Все идет хорошо, дорогуша. Соберись с силами и, когда снова почувствуешь, что можешь, попробуй еще раз.

Боль вернулась так неожиданно, что застала Сьюзи врасплох. Пальцы у нее скрючились и словно окостенели, ноги свело судорогой. Джо взял ее за руку и ободряюще прошептал:

— Я с тобой, любовь моя.

— Не прикасайся ко мне, подонок! Я тебя теперь и близко не подпущу!

Джо хотел было возразить, но Миллисент знаком удержала его.

— О Боже! Ну достаньте же его! — кричала Сьюзи.

Она вцепилась наманикюренными ногтями в руку Джо с такой силой, что тот взвыл от боли и попытался вырвать руку, но ногти Сьюзи только глубже впились в нее.

Каждый приступ боли вызывал в Сьюзи ненависть к Джо. Но постепенно роженица привыкла к боли, которая стала для нее свидетельством того, что она продолжает жить. В голове у Сьюзи помутилось: проносились обрывки детской песенки про мисс Полли и ее куклу, ритуальные песнопения индейского племени в тропическом лесу. Одной рукой она держалась за Джо, а другой прижимала к искаженному от боли лицу кислородную маску.

— Он идет! — торжественно провозгласила Миллисент.

Эти слова совершили переворот в сознании Сьюзи, и она вдруг отчетливо поняла, что дает жизнь новому человеку. Сьюзи испугалась. А вдруг она станет первой женщиной в истории, не способной совершить то, что предопределено природой? Сьюзи расслабилась и отдалась во власть фантазий, навеянных избытком кислорода: ей чудилось, будто врачи, потрясенные яростным нежеланием плода покинуть утробу, принимают решение оставить его там навсегда. И вот ребенку суждено расти в ее чреве, с каждым годом становясь все больше. Родственники будут праздновать его день рождения, собираясь возле ее раздвинутых ног; они будут петь ему хвалебные песни, а пламя свечей на праздничном пироге будет согревать внутреннюю поверхность ее бедер и опалять волосы на лобке…

— Хочешь потрогать головку? — Миллисент, взяв роженицу за руку, приложила ладонь к чему-то влажному и мягкому, показавшемуся из влагалища.

Сьюзи содрогнулась от отвращения и восторга при мысли о том, что человеческое существо входит в мир таким образом. Однако впервые с момента появления в палате рожениц всерьез встревожилась за ребенка. Прикоснувшись к макушке и почувствовав его пульс, Сьюзи поняла, что готова вытерпеть любую боль, лишь бы произвести на свет малыша.

— Иди сюда, папаша, и потрогай его. — Миллисент улыбнулась Джо.

Джо бросил взгляд на жену, но не получил и намека на разрешение. Все же любопытство возобладало над страхом, и он робко коснулся макушки младенца. Гамма самых разнообразных чувств отразилась на его лице. Наконец Джо широко улыбнулся, и на глазах его выступили слезы радости. Сьюзи скорчилась от нового приступа боли и приготовилась к схваткам.

— Хорошо, милая. — Миллисент погладила ее по животу. — Хочешь тужиться — пожалуйста, но остановишься, когда я скажу. Договорились? Остановишься и будешь глубоко дышать.

Сьюзи стиснула зубы. Конец мучений был близок, и она приготовилась бороться за жизнь своего ребенка. Перед глазами у нее мелькнул образ Мадонны. Сьюзи зажмурилась и начала тужиться изо всех сил.

Через пару мгновений на глазах у изумленного Джо их младенец появился на свет. Красный, скользкий и сморщенный, он походил на крысенка, но для Сьюзи, смотревшей на него широко раскрытыми от изумления глазами, малыш был самым прекрасным созданием на свете.

— Что за идиотское имя вы ему придумали! — воскликнул Бобби Фуллер, качая на руках внука. Он держал младенца неловко, отчего уже через несколько минут у него одеревенел локоть. И все же Бобби не сводил восхищенного взгляда с кулька, в котором покоилось маленькое новорожденное чудо.

— Нам это имя нравится. — Сьюзи приподняла брови, призывая Джо на свою защиту.

— Как только ты привыкнешь к нему, оно и тебе понравится, — проговорил Джо, впрочем, без особой уверенности.

— Но ведь его нельзя сократить! — возмутилась Дорин. Изобретение ласкательных имен для членов семьи было ее прерогативой, и она чувствовала себя обделенной.