Предваряемый данным текстом роман «Что может быть проще времени?», написанный в 1961 году, между «Кольцом вокруг солнца» и «Почти как люди», полностью укладывается в описанную выше концепцию. Еще один тест на человечность, проваленный человечеством. На этот раз вызывающим всеобщую ненависть меньшинством являются «парапсихи» – люди, обладающие паранормальными способностями.

Здесь стоит отметить, что еще один сквозной мотив творчества Саймака – острая критика современного ему «дикого капитализма», лишенного любой социальной ответственности. В уже упоминавшемся выше романе «Почти как люди» именно его олицетворяют собой инопланетные захватчики – «шары». В «Что может быть проще времени?» эту роль с достойным лучшего применения усердием исполняет корпорация «Фишхук»[2].

На первый взгляд «Фишхук» – благодетель человечества, открывший ему путь к недоступным техническими средствами звездам с помощью своих операторов-«парапсихов». Благодаря достижениям корпорации, люди получили доступ к множеству инопланетных технологий, способных кардинально переменить жизнь к лучшему – чего стоит одно только решение продовольственной проблемы с помощью завезенных из космоса неприхотливых и весьма питательных мясных корнеплодов. Однако на практике жесткая монополия «Фишхука» на всю свою продукцию, с которой не в состоянии конкурировать производители земных аналогов, ведет лишь к массовому обнищанию – а это, в свою очередь, отнюдь не способствует народной любви. Однако если сама корпорация надежно защищена от любых посягательств, не попавшие в число ее сотрудников паранормы фактически вынуждены вести жизнь изгоев, тщательно скрывая свои способности от новых «охотников на ведьм».

(Здесь невольно вспоминается история реально существующей компании «Монсанто», являющейся монополистом на рынке генетически модифицированных семян. И дело не в пресловутой и гипотетической опасности такой продукции: сегодня целые государства оказываются фактически в продовольственной зависимости от «Монсанто», что уже вызвало фермерские бунты, например в Индии. Поневоле задумаешься о том, что, как и всякий талантливый фантаст, Саймак оказался пророком.)

В завершение нельзя не отметить ту связь, которая (прямо или косвенно), безусловно, существует между «Что может быть проще времени?» и рядом других классических произведений американской фантастики. Например, фраза «Меняюсь с тобой разумами», с которой и начались злоключения «парапсиха» Шеппарда Бэйна, явно была известна Роберту Шекли, когда через четыре года после выхода романа Саймака он принялся за свою знаменитую повесть. А уж Филип Дик – тот, кажется, только и делал, что полемизировал с Саймаком каждой свой книгой.

Что ж, возможно, роман, с которым предстоит познакомиться читателю, не так знаменит, как «Город» или «Заповедник гоблинов», однако ничуть не уступает им ни живостью действия, ни глубиной мысли. И за те более чем полвека, которые прошли со времени его написания, нисколько не устарел – а это и есть признак настоящей литературы, над которой не властно время.

А что может быть проще времени?

Аркадий Рух

И вот настал день, когда Человек был готов отказаться от мысли проникнуть в космос. Первые сомнения возникли еще тогда, когда Ван Аллен открыл вокруг Земли пояса радиации.

Но Человек слишком долго мечтал о космосе, чтобы сдаться, не сделав еще одной попытки.

И делалась одна попытка за другой, а астронавты гибли, доказывая, что Человек слишком слаб для космоса. Слишком непрочно держится в его теле жизнь. Он умирает или от первичной солнечной радиации, или от вторичного излучения, возникающего в металле самого корабля.

И в конце концов Человек понял несбыточность своей мечты и стал глядеть на звезды, которые теперь были от него дальше, чем когда-либо, с горечью и разочарованием.

После долгих лет борьбы за космос, пережив сотни миллионов неудач, Человек отступил.

И правильно сделал.

Существовал другой путь.

Шепард Блэйн чувствовал, что находится в доме, а если не в доме, то, во всяком случае, в месте, где кто-то живет. Тут присутствовали порядок и пропорции, которые не могли быть созданы природой, пусть даже это чужая природа, природа планеты, вращающейся вокруг неизвестной звезды за тысячи световых лет от Земли.

В отличие от песчаных дюн, по которым до этого двигался Блэйн, на полу странного жилища не оставалось следов. По сравнению с ревом урагана, столько часов оглушавшим Блэйна, пока он пробирался через пустыню, шум ветра здесь казался слабым шорохом.

Пол был сделан из голубого твердого и гладкого материала, и катиться по нему было очень легко. Вокруг стояли предметы, тоже голубого цвета, похожие на мебель или какие-то приспособления. Во всяком случае, их форма не была случайной, естественной, какую могли бы создать ветер и солнце, а свидетельствовала о том, что эти предметы имеют какое-то предназначение.

Крыши у сооружения не было. В небе светили звезды, а вдалеке мерцало тусклое солнце.

Включив все датчики на полную мощность, Блэйн медленно двинулся вперед. Ощущение, что он находится в доме, усиливалось, а вскоре к нему добавилось ощущение того, что в доме есть жизнь.

Блэйн почувствовал, что начинает волноваться. Жизнь даже в простейших формах удавалось обнаружить крайне редко, а случаи, когда на планетах открывали разумную жизнь, вообще считались исключительным событием.

Блэйн пошел совсем медленно. Датчики работали бесшумно, и тишину нарушали лишь шорох колес и слабое жужжание прибора, фиксирующего информацию о форме, цвете, запахе, размерах, записывающего температуру, время, силу магнитных полей и регистрирующего все, что только можно зарегистрировать на этой планете.

Он издалека заметил живое существо – нечто развалившееся на полу, как лентяй, которому нечего делать, кроме как просто лежать вот так.

Не прибавляя скорости, Блэйн направился к нему, а датчики тем временем скармливали записывающему устройству информацию о распластавшемся на полу существе.

Оно было розовым; не того омерзительного розового цвета, что так часто встречается, – линялого, наводящего на мысли об анатомическом театре. Это был жизнерадостно-розовый. Платьице такого цвета надела бы семилетняя соседская девочка в свой день рождения.

Оно смотрело на Блэйна. Может, не глазами, но смотрело. Оно знало, что он здесь. И не боялось.

Блэйн приблизился к нему почти вплотную и остановился.

Оно выглядело довольно массивным: высота достигала двенадцати футов, а диаметр – не менее двадцати футов. Рядом с небольшим механизмом, которым был сейчас Блэйн, существо казалось гигантом, однако в нем не было ничего угрожающего. Хотя и дружественного тоже. И никаких других эмоций. Просто сгусток живой материи.