Царь ласково пригласил Овчину к своему царскому столу и поднес ему чару вина такую, что человек выпить был не в силах...

«Вот так-то ты желаешь добра своему Государю! — сказал он, когда несчастный боярин не смог выпить и наполовину. — Не захотел пить — ступай же в погреб! Там есть разное питье. Там напьешься за мое здоровье».

Боярина увели в погреб и задавили. Иван же, будто ничего не зная, послал на другой день в дом Овчины приглашать его к себе и потешался ответом его жены, которая, не ведая, что сталось с ее мужем, говорила, что еще вчера боярин ушел к Царю.

Казнили за благочестие Репнина, отказавшегося надеть по приказу пьяного Царя шутовскую маску. Казнили князя Дмитрия Курлятова со всей семьей, казнили боярина Юрия Квашнина с братом, казнили Воротынских , Шереметевых...

В год 1563-й Царь начал войну Ливонскую и взял Полоцк, великодушно помиловав сдавшихся в плен поляков, но перетопив в Двине всех иудеев с детьми и семьями. Служилые татары перебили всех бернадинских монахов и разорили все латинские церкви, что в темном народе, искавшем злодействам хоть какое-то оправдание, породило надежду, что все это делается во славу и в защиту православия.

Не видя смысла в гонениях и не зная никаких вин за собою, бояре, по мнению опять-таки Царя, могли уйти к польскому королю или крымскому хану, и тогда он заранее стал грабить их, собирая поручные записи в верной службе с обязательствами платить страшные суммы, если слово будет нарушено.

Под пытками бояре оговаривали себя и поручителей своих, как оговорил себя Иван Дмитриевич Вельский, Александр Иванович Воротынский и многие другие...

Тысячи денег потекли в государеву казну, истощая страну и пресекая ее хозяйство.

Видя подозрительность и злобу Царя, вчерашние союзники и сторонники его, действительно опасаясь за жизни свои и сродников своих, стали помышлять об уходе в иные пределы. Бежали в Литву Черкасские, ушел князь Курбский; бежали не только знатные — бежали люди смысленные, мастеровые — такие как первопечатники Иван Федоров и Петр Мстиславец...

Пришедший в Москву с казаками днепровскими атаман Байда — князь Дмитрий Вишневецкий, — готовясь воевать злейших врагов Руси — крымцев, увидев все нестроение и зло в державе Московской, примирился с литовским королем Сигизмундом Августом и вернулся к нему со всеми казаками и землями украинными. Кого потеряла Россия и Государь Московский, свидетельствуют подвиги Байды, в одиночку овладевшего Молдовией, но разбитого турками и брошенного на крючья стамбульской стены.

А ведь могли запорожские и русские полки уже тогда стать плечом к плечу у Черного моря, прикрыв собою от набегов общую свою родину — православную Русь.

Наконец, совершил Царь деяние, вовсе народу непонятное и страшное, — разделил державу свою и стал одною частию воевать другую.

В год 1565-й грозовой, безжалостной и слепой тучей обрушилась на царство Московское и на подданных его опричнина, страх от которой веками не проходит в русском народе, а опричниками доднесь зовут самых бессовестных, самых кровавых и жестоких палачей, каких, не видя в них умысла сатанинского, и примыслить невозможно.

Двенадцать тысяч семей были посреди зимы изгнаны из домов своих, отданных опричникам, в которые вместо одной тысячи понаверстали целых шесть тысяч головорезов.

Несчастные изгнанники — люди всех сословий — померзли насмерть в дороге на новые места и погибли.

Накинувшись, как невиданные хищники, на собственную страну, опричники начали творить такой произвол и злодейства, которые никогда прежде не происходили на Руси, повидавшей много насильников и привычной к мучительству. Не столько лютостью страшны были опричники, сколь той подлостью, с которой они творили свои злодейства. Летописцы свидетельствуют, что опричникам вменялось в обязанность насиловать, предавать пыткам и лютой смерти земских людей и грабить их дома. Страшно было, что во главе этой своры убийц был Государь и предстатель народа своего.

Царский образ жизни стал вполне достоин полупомешанного. Иван завел у себя в Александровской слободе подобие монастыря, отобрал триста опричников, надел на них черные рясы сверх вышитых золотом кафтанов, на головы тафьи (тюттейки) или шапочки, сам себя назвал игуменом, сочинил для братии устав и сам со своими сыновьями ходил звонить на колокольню.

В двенадцать часов ночи все должны были вставать и идти к продолжительной полуночнице. В четыре утра ежедневно, по царскому звону, вся братия собиралась к заутрене. Кто не являлся — наказывался. Утреннее богослужение длилось до семи утра. Сам Царь так усердно клал поклоны, что на лбу у него образовались шишки.

В восемь часов шли к обедне. После нее за обедом Иван, как игумен, не садился за стол, читал перед всеми житие древнего святого, а обедал уже после один. Все наедались и напивались досыта, остатки выносились на площадь нищим.

Нередко после обеда Царь Иван ездил пытать и мучить опальных — в них у него никогда не было недостатка. Их приводили целыми сотнями, и многих из них перед глазами Царя замучивали до смерти. То было любимое развлечение Ивана, после кровавых сцен он казался особенно веселым. Он всегда дико смеялся, когда смотрел на мучения своих жертв. Сама монашествующая братия служила ему палачами, и у каждого под рясою был длинный нож. В назначенное время отправлялась вечерня, затем братия собиралась на вечернюю трапезу, отправлялось повечерие, и Царь ложился на постель, а слепцы попеременно рассказывали ему сказки. Иван хотя и старался угодить Богу прилежным исполнением правил внешнего благочестия, но любил время от времени и иного рода забавы.

Узнает, например, Царь, что у какого-нибудь знатного или незнатного человека есть красивая жена, прикажет опричникам силою похитить ее в собственном доме и привести к нему. Поигравши несколько времени со своею жертвою, он отдавал ее на поругание опричникам, а потом приказывал отвезти к мужу.

Иногда из опасения, чтобы муж не вздумал мстить, Царь отдавал приказ убить его или утопить.

Иногда Царь потешался над опороченными мужьями. У дьяка Мясоедовского он таким образом отнял жену, потом, вероятно узнав, что муж изъявлял свое неудовольствие, приказал повесить изнасилованную женщину над порогом его дома и оставил труп в таком положении две недели, а у другого дьяка жена была повешена, по царскому приказу, над обеденным столом. Нередки были такие случаи изнасилования девиц, и он сам хвастался этим впоследствии.

Разорение постигло массу людей, связанных с опальными условиями жизни, и мы видим примеры, что мучитель, казнивши своих бояр, посылал разорять их вотчины.

При таком положении дел на Руси чувство законности должно было исчезнуть. И в этот-то печальный период потеряли свою живую силу начатки общинного самоуправления и народной льготы, недавно установленные правительством. Формально многие учреждения существовали и при Иване, но его тиранством был уничтожен сам дух, оживлявший их.