Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В другой раз, хорошо? После зарплаты обязательно свожу тебя.
– И на батуты?
– И на батуты.
Я стараюсь не обманывать сына и пытаюсь всегда быть с ним предельно честной. К счастью, он очень разумный мальчик, который мыслит как ребенок гораздо старше своих лет, поэтому обычно с ним нет никаких проблем.
– Полина сказала, что я милый.
– Потому что ты действительно милый, – улыбаясь, открываю подъездную дверь. – Она не соврала.
– Лучше бы она сказала, что я крутой.
– Поверь, быть крутым совсем не равно быть хорошим человеком.
Когда поднимаемся на наш третий этаж, вижу возле двери ожидающего Марата.
Только этого мне не хватало.
– Долго вы, – отлипает от стены. – Полчаса жду.
– Мог бы не ждать, – отодвинув его плечом, вставляю в замочную скважину ключ. – Мы не договаривались о встрече.
– То есть я не могу прийти и увидеть сына? – сразу же вскидывается он.
Стискиваю зубы и изо всех сил умоляю себя не затевать с ним полемику.
– Привет, ковбой, – Марат садится на корточки и протягивает руку Мише. – Какие дела?
– Нормально, – отвечает сын и, игнорируя протянутую ладонь, проскальзывает в прихожую. – Я пойду в планшет поиграю, ладно?
– Да, иди, поиграй, – рассеянно разрешаю ему. – Только руки с улицы помой.
Когда он скрывается в примыкающей к кухне крошечной ванной, прикрываю за собой дверь, оставаясь на лестничной клетке, чтобы ребенок не слышал не нужных ему неприятных разговоров.
– Опять пацана против меня настроила? – сразу же ощетинивается Марат. – Даже здороваться не захотел.
– Я никогда, ни разу не говорила ему ничего плохого о тебе.
– И почему он тогда так себя ведет?
– Может быть потому что он уже сам умеет составлять о людях мнение? Ты появляешься три раза в год.
И как обычно с пустыми руками, – хочется добавить мне, но укорять его в жадности бессмысленно.
– Зачем ты пришел, Марат? – сложив руки на груди, прислоняюсь к холодной подъездной стене. – Только давай быстрее, у меня был чертовски сложный день.
– Если мои позвонят, скажи им, что я у тебя несколько дней жил. Не знаю, придумай какую-нибудь командировку, мол, я с ребенком сидел.
– Чего-о? Ты совсем с ума сошел? Мы развелись несколько лет назад, никто не поверит, что я вот так разрешила тебе вдруг остаться. И уж что тем более доверила тебе Мишу!
Ловлю его бегающий взгляд.
– Ты что? Уже говорил им подобное?⠀
– Может быть пару раз…
– Ты идиот, Марат, просто идиот! И не стыдно тебе прикрываться ребенком? А потом спрашиваешь, почему он тебя за отца он считает. Да потому что ты ведешь себя вот так!
– За отца, ну конечно… – зло усмехается он. – Может быть он знает, что никакой я ему не отец?
– Все, не вижу больше смысла говорить об этом, – пытаюсь уйти, но Марат не дает. Останавливает, вцепившись в предплечье.
– Скажи еще, что это не так. По-твоему я круглый идиот и поверил в твой залет после того единственного раза? Ты же мне не давала в браке, все плакала о своем несостоявшемся муженьке Юнусове. А если бы вела себя как нормальная покладистая жена, глядишь, не развелись бы. И я бы даже делал вид, что Мишка мой.
– Нормальная жена? Ты в своем уме? Ты изнасиловал меня, а потом выставил все так, словно я сама этого хотела. Я ненавижу тебя, Марат. Презираю. Ты для меня пустое место, был и будешь. Те несколько месяцев жизни с тобой в одном доме были для меня сущим адом. Я была совсем юной! Юной, сильно запуганной отцом наивной девчонкой, только поэтому пошла против своей воли и вышла за тебя. Я боялась осуждения!
– Зато заявить о разводе у тебя смелости хватило. Пойти всем наперекор. И злые языки тебя больше не смущали.
– Лучше быть матерью-одиночкой и разведенкой, чем женой насильника, – брезгливо выдергиваю руку. – Уходи. Я не стану тебя прикрывать.
– Осмелела, я смотрю? Оперилась? Жизнь, я погляжу, ничему тебя не научила. Разозлишь – пикнуть не успеешь... Ты совсем спятила? – орет он, когда возле его шеи, в опасной близости от сонной артерии, оказывается скальпель. – Мозгами поехала?
– Не забывай, я хирург. И хирург хороший, – глядя в его глаза, тихо, но доходчиво шиплю ему в лицо. – И я больше никогда не дам себя в обиду. Себя и своего сына. Запомни это и лучше уходи.
– А можно я хоть с Мишкой…
– Нет, нельзя, – перебиваю его и захлопываю перед его носом дверь.
А там прислоняюсь спиной к полотну и, закрыв лицо руками, не могу сдержать слез.
Просто потому что был невероятно тяжелый день и я смертельно устала. Потому что он всколыхнул в памяти то, что я так сильно хотела забыть. Напомнил мне о моих ошибках. И о людях, которые предали меня. Отвернулись в самый тяжелый момент, заставив резко повзрослеть.
Я горжусь, что смогла отстоять свое право быть свободной, что научилась говорить "нет" и больше не бояться. Но какой ценой это все вышло. Какой ценой…
– Ма-ам, ты чего это? – в дверном проеме своей комнаты стоит Миша. – Ты плачешь? Тебя папа обидел?
Не обидел – жизнь сломал.
– Нет, все в порядке, – шмыгнув носом, вытираю тыльной стороной ладони предательские слезы. – В глаз что-то попало.
– Это он, я знаю. Ты всегда грустная, когда он приходит. Именно поэтому я его не люблю, он обижает тебя!
– Иди сюда, – притягиваю к себе ребенка и запускаю пальцы в темные вихры. – Не надо так. Он же… твой папа.
– Мне иногда кажется, что он мой ненастоящий папа, – доверительно шепчет Миша. – Потому что настоящие папы такие не бывают.
– Бывают, Миш, к сожалению. Папы разные бывают, – глажу его
