цензора.) Старшей же сестре Мэри она написала: «Боже мой, ну и работа предстоит этой стране – просто чтобы всё расчистить».

К концу 1944 года британские и американские силы освободили от немецких оккупантов Рим, Париж, Брюссель и Афины, а Красная армия продвигалась на запад через Польшу и Румынию. Несмотря на неожиданно мощное декабрьское контрнаступление боевых соединений вермахта в Бельгии, Франции и Люксембурге, угрожавшее прорывом линии обороны в Арденнском лесу, преимущество союзников на Западном фронте становилось всё более очевидным. На Тихом океане, по оценкам американского генералитета, до окончательной победы оставалось не меньше полутора лет, если не будет в срок завершена работа над созданием некоего секретного оружия, которое в корне всё изменит. Но британский премьер-министр Уинстон Черчилль, президент США Франклин Рузвельт и советский генсек Иосиф Сталин сознавали, что теперь, когда в Европе им удалось добиться решающего перелома, сложные вопросы касательно окончания войны на континенте решить можно лишь при личной встрече.

Подобная встреча созывалась не впервые. В конце ноября 1943 года так называемая «Большая тройка» совещалась в Тегеране по поводу открытия долгожданного второго фронта. Второй фронт открыли через семь месяцев, высадив морской десант в Нормандии. В тот раз, потворствуя Сталину, Рузвельт и Черчилль великодушно согласились на утомительную поездку в Тегеран, расположенный куда ближе к Москве, нежели к Лондону и тем более к Вашингтону. Теперь, по справедливости, Сталину следовало бы нанести ответный визит. Западные лидеры предложили провести конференцию в Средиземноморье, но Сталин заявил, что выезжать за границу ему не позволяет здоровье. Черчилль и особенно Рузвельт нуждались в советском сотрудничестве как гарантии победы на Тихом океане, ещё им нужно было получить от Сталина признание независимости и политического самоопределения только что освобожденных стран, таких как Польша. Кроме того, без Советского Союза они не могли реализовать свои планы по демократическому устройству послевоенного мира, поскольку Красная армия безоговорочно контролировала всю Восточную Европу. И Рузвельт негласно приказал Авереллу Гарриману принять требование Сталина и подтвердить, что они с Черчиллем согласны прибыть с визитом в Советский Союз, прежде чем сам Черчилль успел выдвинуть против этого возражения{2}.

Совместно оценив ряд альтернативных черноморских вариантов от Одессы до Батуми, советские и американские устроители остановили свой выбор на Ялте и Ливадийском дворце; все прочие потенциальные места либо слишком пострадали от военной разрухи, либо были труднодоступны с точки зрения как воздушного, так и морского сообщения. В Чёрном море оставалось слишком много минных заграждений, и отправляться в Ялту на корабле главам государств никак нельзя… Впрочем, части технического персонала все-таки пришлось добираться до Ялты морем. К Новому 1945 году было решено: Рузвельт и Черчилль встретятся на острове Мальта в 60 милях от южной оконечности Италии, а оттуда вместе вылетят в Крым, где Сталин встретит их в бывшем царском летнем дворце.

Хотя Ливадийский дворец служил императорской резиденцией, ему было далеко до 9300 м2 особняка в долине Гудзона, где выросла Кэти Гарриман. И спален для размещения всех трёх делегаций, численность которых день ото дня, похоже, росла по экспоненте, там было явно недостаточно. Сталин, как радушный хозяин, любезно предложил остановиться в Ливадии президенту Рузвельту. Поскольку парализованный Рузвельт был прикован к инвалидному креслу, Сталин решил избавить его от необходимости ежедневных поездок на заседания. Соответственно, Черчиллю и его свите был отведен Воронцовский дворец, в получасе езды от Ливадии. Для себя Сталин выбрал пристанище поскромнее, а именно превращенный в госдачу Юсуповский дворец в Кореизе, удобно расположенный на полпути между американской и британской резиденциями. Некогда владевший этим особняком князь Феликс Юсупов входил, по слухам, в число убийц Распутина, мистика или шарлатана (в зависимости от точки зрения) и ближайшего советника царицы Александры, сомнительное влияние которого на Романовых приблизило крах династии{3}. Намеревался ли непостижимый Сталин подать этим выбором некий сигнал – припугнуть своих визави или показать им, что ему не чужд чёрный юмор, – или просто исходил из удобства месторасположения, остаётся загадкой. Воронцовский дворец и дача в Кореизе были в куда лучшем состоянии, нежели дворец в Ливадии.

После принятия решения, что встреча трёх лидеров состоится в Ялте, у Советов было всего три недели на приведение разорённых дворцов в подобающий вид. Лаврентий Берия, грозный глава Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) – внушающей ужас советской тайной полиции – и человек, на которого Сталин мог всегда положиться в части исполнения самых неблагодарных задач, лично взялся за руководство приготовлениями. Под его надзором находилось буквально всё – от ремонтно-восстановительных работ и транспортного обеспечения до ликвидации окопавшихся на прилегающей местности «нежелательных элементов», включая 835 предполагаемых «антисоветчиков», выявленных в ходе проведённой органами НКВД проверки благонадёжности 74 000 семей, прописанных в радиусе 20 км от Ялты. Гарриман предполагал приехать в Ялту дней за десять до начала конференции, чтобы лично удостовериться в соответствии подготовленных объектов высоким американским стандартам.

Теоретически Аверелл Гарриман отвечал лишь за общий контроль готовности Ялты к конференции, но на практике всё обстояло несколько иначе. Аверелл никогда не упускал шанса покрасоваться в центре событий. В начале 1941 года США всё ещё сохраняли нейтралитет. Рузвельт жаждал внести вклад в борьбу с нацистами, но делать ему это приходилось без объявления войны. Так родилась программа ленд-лиза: Соединённые Штаты стали поставлять Великобритании и союзникам продовольствие, топливо, корабли и самолёты, оружие и боеприпасы – теоретически с оплатой по завершении войны. В феврале 1941 года Рузвельт откомандировал Гарримана в Лондон в качестве своего посланника по ленд-лизу, и тот отправился туда без колебаний, несмотря на то что Лондон подвергался массированным бомбардировкам. Но после вступления Америки в войну основные боевые действия перенеслись на восток, и Аверелла потянуло туда же. Осенью 1943 года Рузвельт предложил ему пост посла в Москве, и Гарриман тут же перебрался из Лондона в Москву.

И на этот раз всё вышло так же. Через три дня после их с Кэти прибытия в Крым Аверелл вылетел на Мальту на совещание с Черчиллем и Рузвельтом по проработке важнейших позиций к предстоящей конференции. Дочь же свою Аверелл оставил в Ялте руководить последними приготовлениями в Ливадийском дворце к приёму прибывающей через неделю делегации.

На первый взгляд удивительно, но Кэти на эту должность подходила идеально. Она говорила по-русски: сразу после переезда в Москву, где она должна была стать официальной хозяйкой Спасо-хауса, она наняла репетитора. Кэти понимала, что у отца не найдётся свободного времени на занятия языком, и решила учить русский за двоих. Немногочисленные англоговорящие московские репетиторы по русскому языку все оказались заняты, и ей пришлось нанять репетитора с французским, а вдобавок и переводчика с французского на английский. В русском Кэти упражнялась при любой возможности, даже лопотала сама с собой по-русски на уличных прогулках. Местные по временам на неё смотрели, разинув рты, но, как она сама же и объяснила сестре Мэри, они бы так или иначе на неё пялились из-за меховой шубы и шелковых чулок, москвички такую роскошь не могли себе позволить. Русский её был далёк от совершенства, но говорила она на нём достаточно бегло, чтобы выступать в роли личной переводчицы отца в обществе. Теперь же она взяла на себя ещё и оперативные переговоры с русскими охранниками, чиновниками и рабочими в Ливадии. А маленькие ошибки пусть русские ей простят, ведь прощает же она им неверное произношение её фамилии: вместо правильного «мисс Харримэн» они упорно величали её «госпожа Гарриман». «Будто старик поутру