схватить ее за платьице или вцепиться в ногу.

В их глазах была злоба, торжество страха и победы над человеком. Ненависть стекала пеной из-за рта. Голодными они не были: их подкармливали, да и мусорных баков хватало. Их возбуждал человеческий страх перед ними.

Она понимала, что любая ошибка, первое же падение грозит ей смертью. От ужаса у нее все похолодело внутри. Ужас сковывал ее движения.

Но кто-то руководил ею и говорил что нужно делать и она послушно выполняла его команды. Она кружилась вокруг себя, махала руками и ногами и старалась не подпускать к себе собак. Они обступили ее кругом, лаяли, злобно скалились и пытались сзади вцепиться в край платья. Если это допустить, то она больше никогда не увидит маму.

Внезапно она ощутила под ногами палку. Она схватила ее, страх немного отпустил и она закричала, заорала на собак. Не переставая, она все кружилась и кружилась вокруг себя и понимала, что в этом спасение.

Наконец, ее увидела взрослая женщина. Она отогнала собак и проводила ее до подъезда.

С тех пор, доверчивый, преданный взгляд собаки никогда не обманывал ее. Она понимала, что в любой момент эти преданные глаза могут превратиться в злые и жестокие. Она видела, она знала это. Животные легко превращаются в зверя.

С тех пор, иногда ее сердце что-то сжимало и, с возрастом, не отпускало все дольше и дольше.

Опять заныло, защемило внутри. Опять мучительный поиск начала. Где она ошиблась, недоглядела, где начало?

Кто судьи? Они не знают Истины, Высшего Закона. Земной закон тленный, изменчивый от текущего правителя, их цель — сохранение порядка. Окончательный, последний суд у Бога. Но Бог не судит, Он внимает и скорбит.

Это даже не суд, это жертвоприношение преступника пред жертвой.

Преступника должна судить жертва. Любовь жертвы, сострадание жертвы, память жертвы,

удовлетворение жертвы рождает наказание и прощение преступника. Это справедливо, это похоже на Высшую Справедливость. Это создает равновесие между Добром и Злом. Пока жертва не удовлетворена и преступник не прощен — равновесия нет.

"Когда душа судьи прилетает ко мне на небеса, я задаю только один вопрос: "Зачем?".

До сих пор никто не смог ответить на него."

У нее наступило прозрение. Кого она родила, кого пестовала? Она мучительно рассуждала, вспоминала, пыталась понять.

Она не судила. Да и не могла судить, потому что понимала, потому что знала его.

Она только старалась понять: почему, когда началось, где упустила? Где начало?

Муж стоял и смотрел прямо в глаза.

За ним стояли мать, отец и все родственники.

Они смотрели прямо и молчали.

Она искала сочувствия и оправдания своей любви к сыну.

Лишь глаза ее матери смотрели горько и текли слезы.

Ей стало плохо, она села на камень.

Ее нашли на земле, свернувшись калачиком

как будто искала в себе какое-то начало.