Павел, решив исполнить приказание отца хотя бы внешне, то есть жениться, но прежних своих привязанностей не бросать, решил, что старшая из девиц, пожалуй, милее во всех отношениях. И решил уж было присвататься к ней, но тут вмешалась сама судьба, в облике Любови Матвеевны.

Госпожа Загорская, приметив интерес Павла Петровича к своим дочерям, как дама с опытом, сразу смекнула, куда дует ветер. Для решения дела в пользу своей любимицы Юлии Любовь Матвеевна решила рискнуть и вызвать князя на откровенный разговор. В один из визитов Пронского в их дом, она пригласила Павла Петровича в свой кабинет, который совсем недавно обустроила для пущей солидности, и начала вести такую речь:

— Вижу, милостивый государь мой, Павел Петрович, что вы нынче частый гость в нашем доме. В чем же причина? Признаться, я теряюсь в догадках…

Пронский, который также был не промах в том, что касалось его выгод, отвечал так:

— Любовь Матвеевна! Я не могу поверить, чтоб вы, с вашей проницательностью, и сами не догадывались о моих намерениях!

— О чем же речь, князь? Будьте смелы и подтвердите мои догадки… — Загорская лукаво посмотрела на Павла Петровича, давая ему понять, что ей-то все, конечно, уже давно ясно, но она хочет услышать истину из его уст.

— Мой батюшка, князь Петр Михайлович, не далее как с месяц назад сказал мне, что желал бы видеть меня в женатом положении. Я имею твердое намерение, согласно батюшкиной воле, теперь жениться.

— Жениться? Превосходное намерение! — воскликнула Любовь Матвеевна. — Сколько я знаю, женитьба всегда идет на пользу молодым людям.

— Вы рассуждаете точь-в-точь как мой папенька!

— Мне лестно такое сравнение. Неужели вы признаете за мной такую же мудрость, как и за своим батюшкой?

— Любезная Любовь Матвеевна! Признаю, и ни минуты не имел намерения усомниться! Теперь, стало быть, вы одобряете это мое намерение?

— Да для чего же вам мое одобрение? — притворно удивилась Загорская. — Ужели только… Но я боюсь предположить…

— Да, вы верно предположили, — князь потупил очи. — Я влюблен в некую девицу… — Тут он помолчал для создания пущего эффекта. — И батюшка мой, — сказал он, как бы в сильном волнении, — признал мой выбор преотличным и благословил на поиск руки сей достойной особы!

— Но кто же она?

— Как, Любовь Матвеевна, может ли быть такое, что вы до сей поры не догадались? Девица, руки которой я ищу, одна из ваших дочерей!

— Ах, помилуй Бог! — всплеснула руками Любовь Матвеевна. — Князюшка! Да может ли быть такое счастье?

Павел Петрович смущенно улыбнулся, давая понять, что сие расположение ему очень приятно, но он нимало его не заслуживает.

— Но кто же она? — Загорская нахмурилась, делая вид, что размышляет.

В голове ее имелось только одно имя — Юлия! Только она станет достойной носить имя княгини Пронской! Павел же Петрович только того и ждал, чтобы его будущая теща сама назвала это имя. Он вовсе не желал попасть впросак и догадывался, что матери самой приятнее будет выбрать ему жену среди своих дочерей. Ему бы хотелось услышать имя Софьи, но… Но привередлив он не был.

— Я думаю, — сказал князь, отринув все размышления, — что вы уж догадались, чей образ влечет меня. Вы, с вашим материнским сердцем, уж почувствовали к кому устремлены мои мечты и желанья…

— Ах, это не может быть никто, кроме моей дорогой Юлии, — прошептала госпожа Загорская.

Князь вздохнул про себя, мысленно посетовав, что в мире совершенства не найдешь, и кивнул головой:

— Истинно так, милая моя Любовь Матвеевна. Конечно, Юлия Николаевна предмет моих грез и самых радужных надежд. Позволите ли вы мне искать ее руки?

— Милый мой! Дорогой мой Павел Петрович. — Загорская прижала руки к груди и устремила влажный взор на Пронского. — Нет для меня более счастья, как знать, что судьба моей любимой дочери будет связана с вами!

«Вот как, матушка, стало быть, я теперь жених любимой вашей дочери. Хорош бы я был, ежели б полез вперед со своими расчетами…» — подумал князь.

Да, в двадцать пять лет иметь такую расчетливость… Не в этом ли залог светских успехов и самое большое обеспечение грядущих капиталов?

Будущие родственники, обменявшись самыми лестными, друг для друга уверениями и каждый про себя решив, что только благодаря его находчивости дело сладилось как нельзя лучше, расстались весьма и весьма дружелюбно. Князь и Любовь Матвеевна уговорились, что Пронский не будет тянуть и объяснится с Юлией немедленно. А тем временем…

Тем временем Юлия рыдала на плече у сестры, признаваясь ей в своих пылких чувствах к князю Пронскому и уверяя, что ежели он не осчастливит ее супружеством, то она, пожалуй, наложит на себя руки.

Софья, которая любила сестру, несмотря на те раздоры, что вольно или невольно сеяла меж ними маменька, искренне сочувствовала бедняжке. В себе она, однако же, не находила признаков такого смертельного увлечения князем. Да, молодой человек нравился ей, но и без него она вполне могла бы прожить, не особенно печалясь.

— Ах, сестрица, — бормотала сквозь слезы Юлия. — Ах, сестрица! Мне не жить без него…

— Что же, Юлюшка, ты совсем не можешь? Не дело это… — отвечала ей Софья. — Ну-ка, утри слезы и…

Тут в комнату ворвалась маменька и, вцепившись руками в плечи Юлии, страшным шепотом произнесла:

— Что за глупые слезы, дурочка? Тотчас же приведи себя в порядок! Князь явился тебя сватать!

— Князь? — протянула заплаканная девушка. — Какой князь?

— Да Пронский же! А ты что расселась? — прикрикнула Загорская на старшую дочь. — А ну зови сюда горничных!

Тут же поднялась суета, толкотня, в полчаса заплаканную Юлию обрядили и привели в должный вид. Затем внизу последовало объяснение ее с Пронским, после которого она, счастливая и мечтательная, заперлась одна в своей комнате и отворила только маменьке, которая явилась для обсуждения приготовлений к будущей свадьбе.

Софья же, сидя у себя в опочивальне, только диву давалась. Ей казалось, что князь Павел отдавал предпочтение ей. И некоторые его слова, и поступки более чем убеждали ее в том, что он увлечен ею, а не сестрой. Но, видно, она ошибалась в своих предположениях…

— Как же я могу быть самонадеянна, — произнесла она вслух, укоряя себя. — Не увидеть того, что во мне он видит лишь сестру своей возлюбленной. Впрочем, он так очарователен и мил со всеми, что не трудно было впасть в заблуждение.

Соня была рада, что все обернулось так, как обернулось. Ее увлечение, как оказалось, было легким и должно скоро пройти. Конечно, она полюбит князя Павла, как брата, и будет ему верной и преданной сестрой. Вот Юлия, та, при своих пылких, как оказалось, чувствах, не смогла бы пережить, если бы ей предпочли другую. Стало быть, Юлия влюблена и достойна этого брака. На сем и довольно размышлять! Сказано — сделано. И Соня, ввиду позднего времени и того, что даже сестра с матерью уже расстались, легла спать.