— Да что вы себе позволяете?

— Я много чего могу себе позволить, — перебил меня Игнатьев. — Но еще секунда и ты прокатилась бы на моём капоте, с ветерком. А я не люблю непрошенных гостей.

— Вышло недоразумение. Я не хотела, сегодня столько всего навалилось, — по животу прошли спазмы, я слегка покачнулась. — Извините.

— Извините? Это все, что ты можешь сейчас мне сказать?

— А что вы от меня хотите? Говорю же, это вышло случайно! — я опустила глаза и обхватила себя руками.

Этот человек давил на меня. Нет, не физически, морально. Он смотрел так, словно я совершила самое страшное преступление и вот-вот мне будет вынесен приговор, который Терминатор немедленно приведёт в исполнение.

— Да, это интересный вопрос. А теперь начистоту — что ты делаешь в этом парке в таком виде? — тон его речи пугал меня.

— Мы не переходили с вами на личное общение, — попыталась я уйти от ответа.

— Ты, наверное, забыла, буквально несколько минут назад, — мужчина кивнул головой в сторону выхода, — там, возле дороги.

Я хватала ртом воздух от возмущения. Меня начал бить озноб и закружилась голова.

— Думаю, тебе лучше присесть, — Игнатьев взял меня под руку и усадил на скамейку.

В нос ударили терпкие древесные ноты его парфюма с лёгким намёком на мускус. Когда он успел оказаться так близко?

— Я не люблю терять своё время понапрасну, ещё раз — что ты тут делаешь?

Почему из всех машин нашего города мне попалась именно его? За что на мою долю сегодня выпало столько испытаний? Почему это происходит со мной? Вопросы кружили в голове не давая сосредоточится. Я выкручивала руки и не знала, куда деться от его взгляда. Зажмурившись, выпалила на одном дыхании.

— Сбежала из больницы.

— Зачем ты это сделала?

— Не хотела встречаться с мужем.

— И почему? — его выдержке можно только позавидовать.

— Потому что я потеряла ребёнка, — прошептала на грани слышимости.

— Что ты сейчас сказала? — его голос эхом разнёсся по округе. — Да тебе после такого даже в туалет вставать нельзя!

— Я смотрю, вы много в этом понимаете, — резко встала и сжала кулаки, голова кружилась всё сильнее.

— Да уж побольше твоего, видимо. Пошли, — он крепко схватил моё плечо. — Я отведу тебя в больницу.

— Никуда я с вами не пойду, езжайте уже по своим делам, — попыталась отнять свою руку, но мужчина был сильнее меня. — Вы делаете мне больно.

— Значит так, — Игнатьев явно начинал терять терпение, — или ты идёшь сама, или я перекину тебя через плечо и сам отнесу в больницу. Не уверен, что тебе больше понравится второй вариант.

— Мне никакой вариант не нравится, — поморщилась, спазмы в животе стали на грани терпимости.

— Дура, — буквально выплюнул он, — да ты хоть понимаешь, сколько осложнений после твоего побега может быть?

— С чего такая забота о моём здоровье? Я думала, вы меня терпеть не можете, — оглянулась в поисках предмета, на который я бы могла опереться.

— Ты серьезно думаешь, что мне есть до тебя хоть какое-то дело?

— Ну так и оставьте меня в покое, — резко перебила его, кажется у меня начинается истерика, — я знаю, вы всегда ищите повод, чтобы насолить моему мужу. А тут такой аттракцион — жена сама под машину бросилась. Ну же, вот она я, сделайте пару фотографий и разошлите во все местные газеты. Вот будет вам потеха.

Терминатор поморщился, как от зубной боли. А я резко развернулась и направилась к выходу с эстрады, решив прекратить этот балаган. Внезапно перед глазами всё потемнело, и я почувствовала, что падаю. Крепкие руки поймали меня буквально в нескольких сантиметрах от земли.

— Пожалуйста, только не к нему… — последнее, что я успела прошептать, прежде чем окончательно провалиться во тьму.

Третья глава

В себя приходила рывками. Сознание то выныривало из чего-то вязкого, то снова погружалось в темноту. В какой-то момент организму, видимо, надоели эти качели, и я резко открыла глаза. Вокруг была светлая просторная палата. Несколько проводов тянулись от меня к кардиомонитору, который скачками показывал биение моего сердца. На подоконнике стояли цветы в горшках. Пара мягких кресел для посетителей и стол, на котором расположился большой букет роз. Невольно залюбовалась, Матвей уже давно не дарил мне цветы.

Матвей… Реальность накрыла разом, не давая сделать полноценного вдоха, прибор учащённо запищал. Надо успокоиться, но это совсем не просто, если эмоции берут верх. Мой малыш, я ведь так тебя ждала. Почему тебе досталась такая судьба? Может это моя вина? Слёзы хлынули из глаз, а в груди появилась тягучая боль. В это время в голове, словно назло, проносятся счастливые моменты, проведённые вместе с моим супругом.

— Родная, как только у нас появится ребёночек, я обязательно свожу вас в Диснейленд, — муж смеялся, вытащив из шкафа мою пижаму с Микки-Маусом.

— Как ты её вообще нашёл? — я попыталась отнять у него одежду, но лишь беспомощно прыгала вокруг Матвея.

— Да она с краю лежала, даже стараться не нужно, — он потряс передо мной пижамой и снова высоко её поднял.

— Это мамин подарок.

— Ну если мамин, а то я уже хотел серьёзно поговорить с тобой насчёт твоего вкуса, — муж хитро подмигнул и засунул ее обратно в шкаф.

— Чем тебе не нравится мой вкус? — я провела рукой по кружевному верху бюстгальтера и прикусила губу.

— О, твой вкус, это вкус солнца на моих губах, — мужчина быстро включился в игру, в его глазах разгоралось пламя.

— А какой вкус у солнца? — подошла ближе и провела руками по его мощным плечам.

— Это вкус самого желанного человека на свете.

Матвей наклонился ко мне, и я растворилась в нежном, но глубоком поцелуе.

А сейчас на моих губах вкус горечи предательства. Как бы я хотела, чтобы ты почувствовал всё, что сейчас творится у меня внутри. Всю тяжесть и боль. Но у тебя теперь другой вкус солнца.

Я боготворила тебя, бросила к твоим ногам весь свой мир, но ты растоптал его. Безжалостно уничтожил. Я ведь любила тебя, да я до сих пор продолжаю любить тебя, а перед глазами лишь твоя спина и ритмичные движения бёдер.

Она украла тебя у меня. Околдовала? Запутала? Алла Романова, сейчас почему-то чётко вспомнила её имя. Мне бы давно обратить внимание на постоянные попытки соблазнить тебя. Но я доверяла тебе, даже представить подобного не могла. Словно это кино не про меня. Ты говорил, что принял её из жалости — родители погибли в автокатастрофе, а больше у неё никого не осталось.