— Да и черт с ними…

Марго решительно разворачивает совершенно безучастную Мэри к себе, наклоняется и шипит в самое лицо:

— Так, хватит! Что случилось вчера?

«Ну, как я скажу, что случилось? Никак…»

С того самого дня, как две русские живут в Провансе, у Мэри регулярно что-то случается. Постоянно — будто по календарю. Вчера ей вдруг позвонил Алекс. Потерявшийся почти на три месяца. Позвонил ей — а не Марго, и теперь Мэри должна сообщить подруге о звонке, но не сделает этого ни за что. Вчера она сказала ему много лишнего — и он тоже вспылил. И ударил ниже пояса — в буквальном смысле. Так и заявил: «Скажи спасибо своим костылям — я не опущусь до того, чтобы приехать и дать тебе пару пощечин. Тебя и так жизнь ударила».

Собственно, Мэри не особенно расстроилась — жизнь за год после катастрофы преподносила еще кучу сюрпризов. Слова Алекса не ранили. Но зачем Марго это знать?

— Марго… клянусь — ничего. Я работала почти до трех, потом легла…

— Ну, конечно! А перед этим ухитрилась достать из шкафа бутылку коньяка?

— Да ты ж видела!

— Видела, — согласно кивает Марго. — Но с сегодняшнего дня больше не буду видеть.

Мэри опустила глаза — значит, с сегодняшнего дня ей уже не удастся убедить Марго в том, что в состоянии «подшофе» эффективнее пишется…

За этот год с небольшим Марго сумела заменить Мэри все и всех — няньку, массажистку, врача, секретаря и агента одновременно. Если бы не Марго, никто больше не услышал бы о Мэри Кавалье, а с ее помощью она продолжала писать и издаваться. Правда, теперь во Франции.

А Марго меж тем доводит до финала гневную тираду, попутно заканчивая возиться с волосами подруги:

— И вообще. Ты в четверг ложишься в больницу, нужно закончить рукопись — а ты пьешь.

— Марго! Хватит! Я не буду дописывать эту книгу, сто раз говорила.

— Будешь.

Вот так — будешь, и все, спорить бесполезно. Но не в этом случае. Этот роман Мэри ни за что не хотела отдавать французам, просто Марго еще не была в курсе. Визит в больницу — последний, контрольный, так сказать, а потом…

Про «потом» Мэри думать боялась и не хотела. Марго настояла на их отъезде из Прованса назад, в Россию. И дом уже им не принадлежит — она продала его через то агентство, где работала сама, договорившись с новым владельцем об отсрочке переезда. Владелец, еще молодой худощавый француз по имени Люка, тихо помешанный на Японии, узнал в Мэри авторшу двух нашумевших во Франции детективных романов, залебезил и сообщил, что он не торопит, девушки могут жить здесь, сколько потребуется.

Люка познакомил их со своей женой — миниатюрной Окини, самой настоящей японкой из Иокогамы. Супруги стали часто бывать в доме, развлекая почти прикованную к постели Мэри, и даже навещали ее в больнице после операции. Мэри же с удовольствием наблюдала за их отношениями, за тем, как они общаются, и со временем пришла к выводу — Люка любит не столько саму Окини, сколько ее происхождение и совершенно идеальную по японским меркам внешность. Категоричной и прямолинейной Мэри тяга европейца к экзотическому Востоку была понятна, но то, что Люка возводил это в догму и порой доводил до абсурда, слегка коробило. Марго же, напротив, искренне восхищалась смелостью француза — мол, не побоялся, ввел в аристократическую семью девушку иной веры и иной культуры. Мэри насмешливо выслушала мнение подруги, но в душе осталась верна себе — Люка ничем не отличается от остальных мужчин, желая иметь что-то другое, чем у соседа, не то же самое, не автомобиль — так хоть жену. Многие мужчины в жизни Мэри свято соблюдали этот принцип.

Окини и Мэри понравились друг другу сразу. Они общались на ломаном английском, однако понимали все на каком-то другом, невербальном, уровне. И именно Окини стала прототипом одной из героинь нового романа Мэри.

* * *

Пока Мэри пыталась собрать в кучу путающиеся и разбегающиеся мысли в похмельной голове, Марго успела закончить ее утренний туалет и подать костыли. Надо отдать должное местному травматологу — операция помогла, а боли — всего лишь остаточные явления. Доктор заверил, что все пройдет.

Огорчало Мэри только одно — она по-прежнему не могла танцевать. Дело всей жизни осталось несбыточной мечтой, алыми парусами, которых ей, похоже, уже не суждено увидеть.

И переезд…

«Как все будет, на что мы станем жить? Еще хорошо, что в свое время я настояла, чтобы Марго не продавала свою квартиру, а сдала», — часто думала Мэри, страдая от бессонницы. Деньги жилец переводил на банковский счет, так что Марго теперь оказалась «невестой с приданым». И еще с каким — на ее руках висела практически не ходячая писательница, широко известная в узких кругах. Мало этого — проблем у писательницы было столько, что тем для романов хватит на всю жизнь. Собственно, из-за ее проблем с мужем они с Марго и вынуждены менять солнечный уютный Прованс на холодную Москву. В общем, как и в первый раз, когда сменили Москву на Францию — из-за того же Кости.

— Мэри, как думаешь — если ты продолжишь писать книги, тебе придется менять имя? — Марго накрывала стол к завтраку, а Мэри вместо ответа засмотрелась на то, как она снует по кухне — высокая, в домашнем платье, с заколотыми кверху волосами. Если бы не Марго… — Мэри, ты почему молчишь? — Она поставила перед подругой чашку кофе и пепельницу и села напротив.

— А? Я не думала об этом, Марго. Могу сделаться Лейлой Манукян — чем плохо имя? Мое, к тому же — по паспорту.

— А зря. Надо думать. Если ты поменяешь имя, то потеряешь ту часть аудитории, которая помнит твой первый роман.

— Да, а если не поменяю и останусь Кавалье, то потеряю, скорее всего, голову, — усмехнулась Мэри, делая глоток кофе. — Ты ведь знаешь, что Косте известен мой псевдоним.

Костя Кавалерьянц — вот откуда литературный псевдоним — до сих пор числился ее законным мужем. Что, однако, не помешало ему несколько раз попытаться отправить жену на тот свет.

И только присутствие в ее жизни Алекса помогло выжить.

«Алекс… да…», — с глухой тоской подумала Мэри, откинувшись на спинку стула.

Она до сих пор не понимала до конца, кто он. Бывший муж Марго. Опаснейший тип. И все же — человек, в которого Мэри влюбилась до беспамятства… Он возникал в ее жизни и в жизни Марго только когда нужна была его помощь, когда надеяться больше не на что и не на кого. Между собой подруги порой звали его Призрак Алекс либо просто Господин Призрак. Этакий красавчик мрачный герой с почти модельной внешностью, идеальными манерами и волчьей хваткой, что в комплексе делало его отталкивающим и притягательным одновременно.

Алекс…

«Надо же — мне до сих пор больно. Я оттолкнула его сама, а больно мне. Парадокс».

Марго все еще периодически возмущалась странным поведением Мэри, но та была твердо уверена в правильности решения. Дело в том, что Марго и Алекс… эти двое мало того, что были близки раньше — близки до сих пор, как бы ни старалась Марго убедить подругу в обратном. Это уже даже не сексуальная связь, а что-то больше, выше. И Мэри не могла, не имела права порвать ее. Как не могла объяснить причину Марго.