Мы принесем тебе чай и желудей!

— Я спою песню о Луне.

Медвежонок и Ежик сели на краешек ямы, свесили ножки и стали смотреть на Луну.

— Знаешь, Ежик, а ведь если мы закидаем Элвиса желудями, то это будет уже не яма.

— Будем приносить чай. С Элвисом лучше, чем без него.

В какой-то момент пение Элвиса стало привлекать других обитателей леса. Сначала они безмолвно прятались за деревьями, потом начали тихонечко подпевать, а позже их компания стала танцевать на опушке у ямы. Ежик и Медвежонок смотрели на них, хлопали в ладоши и думали, почему им нравится Элвис, а вот Луна неинтересна совсем. Хотя Луна и яркие звезды в ночном небе — это все, что занимало Элвиса на самом деле.

В один из вечеров Хитрая Лиса решила, что Элвис должен петь только за орехи, которые другие лесные жители должны отдать ей, чтобы послушать, как Элвис поет про Луну.

Следующим же вечером Волк и Заяц принесли и опустили в мешок Лисы с надписью «На еду для Маэстро» по пять орехов, а Кабан отсыпал целых пятьдесят и пояснил: «За себя и за Белку». Никто, кроме Ежика и Медвежонка, не возмутился происходящим. Все отстояли в очереди перед Лисой, чтобы отдать ей орехи. Ежик и Медвежонок тоже. Когда подошла их очередь опустить в мешок несколько орехов для Элвиса, Лиса устало бросила:

— С вас десять орехов. С каждого!

Ежик с Медвежонком продолжили неподвижно смотреть на Лису с мешком, полным орехов.

— На еду для Маэстро, — жалобно протянула Лиса.

— Элвис не ест орехи, ему нравятся желуди! — напомнил Ежик Медвежонку.

— Эта горькая гадость? — спросила Лиса, начав оглядываться по сторонам.

— Элвис взрослый, ему такое по вкусу, — ответил ей Медвежонок, глядя в загорающееся яркими звездами ночное небо.

— Не может быть! Не может быть… — причитала Лиса, приближалась к яме, где ночи напролет Элвис пел свои песни.

— Эй, Элвис или как там тебя! Вылезай и скажи всем, что ты ешь орехи! — крикнула Лиса в яму.

Элвис ничего не ответил, но стал выбрасывать из ямы желуди. Удивительным образом желуди попадали во всех, кроме Ежика с Медвежонком.

Пока все разобрались, откуда летят желуди, Лиса с мешком, полным орехов, исчезла где-то за деревьями. Грязный Кабан только рыгнул и продолжил поглощать оставшиеся от Элвиса Пресли желуди. Жалкий Заяц трусливо трясся от страха и, зажмурившись, пытался нащупать хоть один желудь, чтобы его попробовать. Волк смеялся, изрыгая из своей пасти кольца едкого дыма. Белка смотрела на всех своим рассеянным взглядом и соблазнительно улыбалась, представляя, как Медвежонок умоляет ее взять орехи Ежика в подарок.

— Ах, ты вредная Белка! — неожиданно закричал из ямы Элвис Пресли, — Я не дам тебе обмануть Ежика!

— Элвис, друг, спасибо, но я ловкий и все решает Медведь! — чуть склонился в направлении ямы Ежик.

— Медвежонок тоже имеет право ошибаться, — пожал исхудавшими плечами Волк и стал подвывать «Suspicious Minds» вместе с Элвисом.

Однажды вечером Ежик с Медвежонком сидели на своем любимом бревнышке у краешка ямы, где Элвис тихо пел «If I can dream», и думали о том, почему же Луна не может всегда выглядеть полной.

Вдруг Ежик испуганно завопил:

— Медвежонок, ты слышишь?

— Что слышу?

— Это!

Медвежонок прислушался, но не услышал ничего особенного.

— Странный рычащий звук!

— Этот? — сказал Медвежонок и громко мурлыкнул. — Так делала моя бабушка!

— А кто твоя бабушка? — ненавязчиво поинтересовался Ежик.

— Моя бабушка — пума, она живет на огромной Холодной горе! — с гордостью ответил ему друг.

— Медвежонок, а почему твоя бабушка пума? — снова спросил Ежик.

— Потому что родителей не выбирают, — неожиданно заорал в яме Элвис Пресли.

— Я медведь, — пожал плечами Медвежонок, виновато посмотрев на друга, — Мне так сказали.

— А как же твой прекрасный хвостик? — изящно потянувшись, благородно промурлыкала горная львица высоко над головой Ёжика.

— Бабушка? — подпрыгнул на месте Медвежонок.

— У медвежат не бывает такого роскошного хвоста, милый! Я же говорила об этом…

— В школе мой хвостик должен был стать нормальным!

— В ненормальной школе ничто не может стать нормальным, — прошипела бабушка Пума, а потом ласково обратившись к Медвежонку: — Родной, ты хотя бы сохранил свой роскошный хвостик!

— Но мне говорили, что я медведь, — тихо сказал Медвежонок и заплакал, понимая что он не может признаться в том, что не похож на медведя, а доказать всем, что он кто-то другой, не получается.

— А разве ты не видишь своего хвостика и не чувствуешь себя горным Львом? — спросила бабушка Пума, игриво постукивая коготками по бревнышку, на котором расплылся Медвежонок.

— Так ведь мне же все равно никто не поверит, — ещё сильнее расстроился Медвежонок, чувствуя на себе маленькую лапку Ежика.

— Твой друг — Ежик, потому что он сам себя так назвал, хотя он — Дикобраз.

— Ежик, почему же ты мне не сказал, что ты Дикобраз? — удивился Медвежонок.

— Друг, я подумал, что это такая игра, когда ты представился Медвежонком, а потом, я не хотел, чтобы ты в себе сомневался.

— Ты тот, кем считаешь себя сам! Это право рожденного на Холодной горе! — величественно произнесла Пума.

— Потише мы в Лесу, — предупредил всех, легко выбравшийся из ямы сам, Элвис.

— Этот Лес— всего лишь место, куда падает тень от Холодной горы! — сказала бабушка Пума и, посмотрев на свои коготки, добавила: — Ты хорошо поешь в этой яме. Тебе стоит залезть обратно, Элвис! Я не была удивлена тому, что ты свалишься с вершины горы, если начнешь на ней петь. Но я и подумать не могла, что это пойдет тебе на пользу.

Элвис от радости признания упал в яму и с надрывом запел для всех “Unchained melody”.