— Мартин Волд, — тихо окликнула я, — это ты?

Он обернулся. Лицо его было мне незнакомо. Я отметила маленькие зеленые глаза и ямочку на подбородке.

— Вы ошиблись, — ответил он, когда двери открылись, — я не Мартин Волд.

— Да, вы не Мартин, — сказала я. — Но все равно спокойной ночи, и будьте осторожнее. На улице скользко.

— Спасибо. И вам того же, — сказал мужчина. — Спокойной ночи.

Не прошло и полугода с тех пор, как я занималась его делом. Это было в начале сентября. Вечером, накануне похорон Стеллы, я зашла к нему на Хамбургвейен. Мы просидели всю ночь в гостиной за большим обеденным столом из темного дерева. Он просил меня говорить потише, чтобы не разбудить детей. Вот так мы с ним и сидели. Говорил в основном он, а я только задавала вопросы. Задавать вопросы — это я умею. Пока мы разговаривали, мне вдруг пришло в голову, что мы с ним как будто придумываем литературный сюжет, а то, что случилось на самом деле, от меня ускользает. В моей профессии такое бывает: реальность ускользает куда-то, и тут уж ничего не попишешь. Я вижу, слышу, чувствую и знаю. Но я не в силах что-либо изменить. Не в силах предотвратить трагедию.

С чего начать? Убийство — если это действительно было убийство — произошло 27 августа 2000 года. Но я начну с предыстории, или, если угодно, с исторической подоплеки.

23 февраля 1934 года в Осло тридцатидвухлетний мужчина встретил свою смерть, шагнув с крыши дома на Фрогнере. Человек, пожелавший умереть таким способом, был красивым одаренным актером с блестящим будущим, он обожал играть в «лишний стул» под бравурные марши во «Втором этаже»[2]«Континенталя». Через четыре дня после его гибели театральный критик и секретарь Национального театра Йохан Петер Булл с волнением напишет в своем дневнике о возможном срыве спектакля «Когда мы, мертвые, пробуждаемся». Ходят слухи, что ведущая актриса Национального театра, которая до этого с небывалым успехом выступала в роли Ирене, будет освистана. Ее и молодого актера связывали непростые любовные отношения, и многие усматривают причину его гибели именно в них. На спектакль вызвано полицейское подкрепление, но представление проходит спокойно.

В тот вечер в зале был и молодой крестьянский парень Элиас Волд, дед Мартина Волда. Он родом из Швеции, его родители разводят страусов на ферме под Сундбюбергом, недалеко от Стокгольма. В пятнадцать лет мальчик переезжает в Хейланд, к двум своим норвежским дядьям. Это испытание и определило всю его дальнейшую жизнь. Дядья, разводившие коров и овец, имели обыкновение каждый вечер по очереди устраивать парню взбучку, и кусок хлеба обходился ему весьма дорого. Элиас скучал по родителям, но сидеть у них на шее он больше не мог: в 1918 году страусовые перья вышли из моды, и их ферма разорилась, так же как и большинство страусовых ферм по всему миру. Разорение стало первой из трех трагедий, обрушившихся на семейство Волд. Осмелюсь даже предположить, что, если бы женщины не перестали носить шляпки со страусовыми перьями, не произошло бы ни одного из этих трех несчастий и теперь, зимой 2001 года, надо мной не висело бы нераскрытое убийство.

Ферму под Сундбюбергом купили компании «Свенска био» и «Скандия», которые, объединившись, основали легендарную студию «Росунда Фильмстад». На ней работали режиссеры Виктор Шёстрём и Моритц Стиллер и снимались лучшие актеры скандинавского кинематографа: Тора Тейе, Ларс Хансон, Андерс де Валь, Карин Муландер и Хильда Боргстрём. Здесь в 1924 году начала свой путь к славе Грета Гарбо, сыграв в «Саге о Йесте Берлинге». Как написал в «Свенска Дагбладет» один восторженный критик, «она открыла новую эпоху в мировом кинематографе». Мне кажется, Элиас проклял тот день, когда его родители решили вложить деньги в разведение страусов, а не в киноиндустрию.

Однако случилось то, что случилось. Повзрослев, Элиас сбегает от дядьев, а заодно и от своей возлюбленной Харриет, первой красавицы Хейланда. Взяв с собой лишь страусовое перо, он едет на автобусе до вокзала в Скугму, потом на поезде до Тронхейма, потом на другом поезде — из Тронхейма в Осло.

Таковы события, предшествующие появлению Элиаса Волда февральским вечером 1934 года на спектакле «Когда мы, мертвые, пробуждаемся». В тот же вечер Элиас напишет Харриет письмо, в котором расскажет о спектакле, прошедшем успешно вопреки всем ожиданиям, о слухах про несчастную любовь, о молодом актере, упавшем с крыши. И напишет еще кое-что: в Хейланд он вернется нескоро. Он понимает, что Харриет не может его дожидаться. Но он хочет попытать счастья на сцене или даже в кино. Да, в кино. Кто знает, а вдруг получится? Письмо заканчивается несколькими цитатами из пьесы «Когда мы, мертвые, пробуждаемся», ведь именно в тот вечер, 27 февраля 1934 года, во время спектакля, благодаря таланту Хенрика Ибсена, Элиас решает расстаться со своей возлюбленной из Хейланда и начать новую жизнь, жизнь актера и кинозвезды.

К несчастью, Элиас Волд любит дурачиться. Например, он может лечь на рельсы между Тейеном и Грефсеном и ждать приближения поезда, чтобы вскочить в последний момент. Однажды Элиас не успевает вовремя встать. Он погибает. Он мертв. Поезд рассек его пополам. «Росунда Фильмстад» так и остается мечтой. Останки Элиаса Волда отправляют домой, он снова проделывает путь на поезде из Осло в Тронхейм, потом на другом поезде из Тронхейма в Скугму и наконец на автобусе — из Скугму в Хейланд. Похороны проходят тихо и незаметно. Его родители умерли, а дядьям нет до него никакого дела. Проститься с Элиасом в последний раз приходит только его возлюбленная Харриет. Она на восьмом месяце беременности и, как и подобает случаю, со слезами на пухлых щеках.

Церемония закончена, но Харриет все еще стоит на коленях и что-то шепчет, наклонившись к холмику могильной земли. Ее огромный живот заметен даже под зимним пальто, светлая коса струится по спине. Сгущаются сумерки. Ледяной зимний ветер подхватывает цветы, которые она положила к надгробию. Кажется, она и не собирается уходить: наклонившись почти к могиле, она продолжает шептать и отчаянно жестикулировать. К ней никто не подходит, однако некоторые останавливаются и смотрят. Неужели есть что-то настолько важное, что она хочет рассказать об этом мертвецу, который при жизни так легко ее предал?

Через пять недель у Харриет рождается здоровый мальчик. Должна, однако, признать, что сын Харриет меня абсолютно не интересует. Я пыталась представить себе его лицо, его жизнь и увлечения, но у меня ничего не вышло. Все, что о нем можно сказать, так это что звали его Еспер и он возродил дело своих шведских предков, основав в Хейланде первую в Норвегии страусовую ферму. Вот и все! Все о Еспере. Ах да, еще кое-что: в середине 50-х Еспер женился на Норе, и у них родился сын Мартин.

Зима 1990 года. В это время и начинается настоящий рассказ. Скажем, в конце января. А вот и первый кадр: мы в Осло, на Фрогнере, во дворе того самого дома, где в 1934 году погиб молодой актер. В кадре вы видите, как к закрытому окну на девятом этаже поднимается грузоподъемник. На площадке грузоподъемника — совершенно новый диван цвета авокадо, а на диване сидит Мартин и улыбается во весь рот. Не уверена, что вы обратили на это внимание, но за закрытым окном на девятом этаже, полускрытая бледно-голубыми занавесками, стоит молодая женщина и ждет его.