Я удивленно наклонила голову.

– Правда?

Мисс Пимслер кивнула.

– Насколько я знаю, твоя мать провела тут юность – по крайней мере, какую-то ее часть. Твой отец тоже ненадолго сюда приезжал.

Меня охватило любопытство, за коим последовала старая добрая боль.

– Наша мама умерла девять лет назад, а папа… – я не закончила предложение. Нет смысла говорить, что он был не в том состоянии, чтобы делиться историей нашей семьи – даже до недавнего попадания в психиатрическую лечебницу.

Мисс Пимслер тихо цокнула языком.

– Верити, ты умная, находчивая девочка. Уверена, тебя ждет прекрасная жизнь с новой семьей, кем бы они ни были. Бог не даст тебя в обиду.

Я чуть не нахмурилась.

– Почти то же сказала тетя Сьюзен в своем письме.

Мы никогда не встречали нашу единственную живую родственницу, но в своем гадостном ответе на просьбу взять нас с Лайлой в семью она сказала, что это «абсолютно невозможно». Суд счел недопустимым, чтобы семнадцатилетняя девушка и ее сестра были предоставлены самим себе, так что отказ тети Сьюзен стал последним гвоздем в крышку гроба, благодаря чему мы и оказались в приюте Детского благотворительного общества три месяца назад.

– Судя по всему, твоя тетя – мудрая женщина, – мисс Пимслер погладила меня по руке. – Мы должны верить, что все происходит в нашей жизни так, как и было задумано.

Я закусила губу, чтобы сдержать едкий ответ, и пошла обратно по проходу. Пусть мисс Пимслер и тетя Сьюзен верят в судьбу, предназначение или загадывание желаний на падающей звезде. Я же предпочитаю полагаться на себя.

Мечтам о колледже никогда не сбыться, но через семь месяцев мне исполнится восемнадцать. Тогда я найду способ вернуться в Нью-Йорк. Я прекрасно знала, что при желании работа всегда найдется. Последний год обучения в школе я зарабатывала нам на пропитание стиркой и шитьем. Я могла бы снова заняться этим, наняться продавщицей в одну из лавочек в центре города или же присоединиться к машинописному бюро. Продолжая обдумывать варианты, я вернулась на грязное сиденье. Лайла спрятала бумагу в сундук и с надеждой смотрела на проносящиеся мимо луга.

– Здорово, что у нас появится новая мама.

– Не говори так! – Мое сердце сжалось от ее беспечно брошенной фразы. Я вспомнила, как мы катались на замерзшем пруду в Центральном парке, представила маму с румяными от мороза щеками и смехом на устах. – Маму никто не заменит.

Лайла понизила голос и сказала с такой неприкрытой тоской, что у меня перехватило дыхание:

– Может быть, для тебя…

Раздражение испарилось, остались лишь крупицы грусти. Моя сестра не знала маму, которую я так обожала. Ее единственное воспоминание было о бледном лице матери, лежавшей в обитом атласом гробу вместе с нашим маленьким братом, который пережил ее всего на пару часов.

Под визг тормозов поезд дернулся и замедлился. Через окно в вагон залетали хлопья пепла и зола.

– Дети! – обратилась мисс Пимслер. – Скоро мы прибудем в Уилер. – Другие юные пассажиры, несколько десятков, повернулись к приземистой женщине. Она стояла во главе вагона и промокала лоб платком. – Соберите вещи. Давайте дружно постараемся произвести хорошее первое впечатление.

Я опустила взгляд на сундук и два старых саквояжа, в которых хранилось все наше имущество. Мы потеряли дом, когда папина медицинская практика перестала приносить доход, а все остальное пришлось продать, чтобы оплатить аренду череды жалких комнат.

Остальные сироты – до сих пор не верится, что мы одни из них – собрали скудные пожитки, привели в порядок спутавшиеся в дороге волосы и разгладили мятую одежду.

Я закинула на плечо саквояж, передала второй Лайле и взяла сундук под мышку. Мы вышли на платформу, и из рассеивающегося облака пара возник носильщик.

– Мне забрать ваши вещи, мисс? – спросил он, растягивая каждую гласную, словно ленивый кот.

– Благодарю, но я справлюсь.

Я направилась сквозь пелену угольного дыма к мисс Пимслер, в голове роилось бесчисленное количество причин для беспокойства. Теперь моя жизнь в чужих руках.

Что совершенно неприемлемо.

Встав в нестройный ряд, мы спустились по короткой пыльной тропинке в город. Мои щеки залились краской при мысли о том, как я выгляжу со стороны – почти взрослая девушка, которая должна самостоятельно управлять своей жизнью, а вместо этого вынуждена умолять незнакомцев дать ей крышу над головой.

Отбросив мрачные размышления, я принялась изучать город Уилер, жарящийся в лучах палящего солнца. Центральную площадь обрамляло несколько ветхих домов. В середине, над широкой лужайкой, возвышалось представительное здание суда из красного кирпича, а рядом, в его тени, находилась небольшая тюрьма с жестяной крышей. В противоположной части пыльной улицы стояла белая, обшитая досками церковь, чей шпиль пронзал ясное небо.

На краю поросшей травой площади маячила деревянная платформа.

– Чудесно! – воскликнула мисс Пимслер, приказав нам оставить багаж рядом с церковью. – Семьям гораздо проще выбрать новых детей, когда их можно как следует рассмотреть.

Мы поднялись по шатким ступенькам на платформу, словно лошади на скотном дворе, и моя кровь вскипела от унижения, которое сменилось раскаленной злостью. Перед нами уже собралась толпа. На площадь опустилась гнетущая тишина, и те, кто вел беседу, понизили голос до шепота. Каждого из нас пристально изучали и молча оценивали наши достоинства и недостатки. Решительный шаг Лайлы замедлился, и она взяла меня за локоть.

Как только мы выстроились на платформе, горожане беспорядочной толпой поднялись по ступенькам. К нам приблизилась хорошо одетая пара. Мое сердце лихорадочно забилось в груди, а потом замерло, когда они миновали нас и остановились перед маленькой рыжеволосой девочкой, которой было не больше четырех-пяти лет. В приюте я слышала, как мисс Пимслер говорила, что взрослым детям труднее найти дом. Так или иначе, никто из нас не мог повлиять на то, где мы окажемся. Если здесь нас никто не захочет, то мы снова сядем на поезд и поедем в другой штат.

Между лопатками скатывались капельки пота – как от нервов, так и от жары. Я посмотрела на темную рощу деревьев в другой части площади, их силуэты четко вырисовывались на фоне ослепительно-яркого неба. Грудь сдавило от свирепой тоски по Нью-Йорку – любой его части, даже по приюту. Но обратного пути не было. По крайней мере пока.

Я медленно выдохнула, чтобы избавиться от напряжения в плечах. По словам мисс Пимслер, моя мама жила в этой местности, и каким-то образом эта мысль действовала успокаивающе. Мы с Лайлой тоже найдем себе здесь пристанище, до тех пор пока не сможем вернуться на север.

– У нас все сложится наилучшим образом, – сказала я сестре. Она кивнула, и морщинка между ее бровей разгладилась. – Мы вместе, а значит, все будет хорошо.