— Рассеялись по ветру вместе с лошадьми. — В улыбке Эрика появилось что-то свирепое. — Должно быть, древнему Каменному Кольцу норманны пришлись не по вкусу.

— Когда же это случилось?

— Не знаю. Хотя следы были глубокие, дождь их почти совсем размыл. От дуба, в который попала молния, остался только обгорелый пень и холодные угли.

— Пододвинь его ближе к огню, — сказала Эмбер. — Он, должно быть, совсем окоченел.

Эрик передвинул незнакомца с такой легкостью, словно тот весил не больше обычного человека. Отблески пламени в очаге позолотили волосы и бородку Эрика.

Волосы незнакомца сохранили глубокий оттенок темноты. Щеки и подбородок у него были чисто выбриты, а усы тоже были темного цвета.

— Он дышит? — спросила Эмбер.

— Да.

— А сердце…

— Бьется так же сильно, как у боевого жеребца, — не дал ей договорить Эрик.

Эмбер вздохнула с облегчением, какого сама от себя не ожидала по отношению к чужому человеку. И все равно она его почувствовала.

— Ты послал кого-нибудь из оруженосцев за Кассандрой? — спросила Эмбер.

— Нет.

— Почему же? — Ответ Эрика поразил ее. — Ведь Кассандра более искусная целительница, чем я.

— Но не такая искусная гадалка.

Эмбер незаметно перевела дыхание. Она боялась этого с того самого момента, когда Эрик положил к ее ногам тело незнакомца. Она медленно просунула руку под плащ и ночную рубашку.

Хотя у нее было много ожерелий и браслетов, булавок и украшений для волос, сделанных из драгоценного янтаря, лишь одну из драгоценностей она носила не снимая, даже когда ложилась спать. Цепочка этого ожерелья была из тонко скрученной золотой нити. К ней на золотом колечке был подвешен кусок янтаря величиной в половину ее ладони, исписанный мельчайшими рунами.

Этот древний, бесценный, таинственный подвесок был дан ей при рождении. Заключенный внутри драгоценного камня солнечный свет сливался и сверкал, грустил и смеялся, и горел, окруженный частицами темноты, тоже заключенными внутри золотого озерца.

Шепча древние слова, Эмбер взяла подвесок в сложенные чашей ладони. Она стала дышать на волшебный камень, питая его теплом своего тела. Когда субстанция впитала живое тепло, поверхность талисмана затуманилась.

Эмбер быстро наклонилась к огню, держа подвесок над самым пламенем. Как только туман начал таять, камень наполнился неуловимой, непрерывно меняющейся игрой света и теней.

— Что ты видишь — спросил Эрик.

— Ничего.

Он издал звук, выражавший досаду, и посмотрел на незнакомца, который лежал все так же неподвижно и казался невредимым, если не считать его неестественного сна.

— Не может быть, чтобы ты ничего не видела, — пробормотал Эрик. — Даже я могу заглянуть в янтарь, когда…

— Свет, — заговорила вдруг Эмбер. — Круг. Древний. Стройная рябина. Темные тени. Там, у подножия рябины. Что-то…

Голос ее затих. Она подняла голову и увидела, что Эрик пристально смотрит на нее, и глаза у него совсем как янтарь в ночное время — сумрачно-золотые, загадочные.

— Это Каменное Кольцо и священная рябина, — решительно произнес Эрик.

Эмбер пожала плечами.

Эрик ждал в напряженной позе, словно готовился броситься в битву.

— Священных кругов много, — наконец сказала она, — и много растет рябин, и много клубится темных теней.

— Ты видела его там, где я его нашел.

— Нет! Ведь рябина растет внутри Каменного Кольца.

— Он и был там.

От спокойных слов Эрика у Эмбер по телу побежал холодок. Безмолвно она перевела взгляд с него на незнакомца, закутанного в теплую ткань и мех. И в тысячу оттенков темноты.

— Внутри? — прошептала она и быстро перекрестилась: — Боже милостивый, кто же он такой?

— Один из Наделенных Знанием, без сомнения. Никакой другой человек не мог бы пройти между камнями внутрь кольца.

Эмбер всматривалась в незнакомца, как будто у него на лице рунами было написано, кто он такой. Но видела она лишь то, что уже знала, — у него было четко изваянное, очень мужественное лицо.

Оно притягивало ее так, как ничто и никогда, кроме самого янтаря.

Ей хотелось вдохнуть его дыхание, узнать его неповторимый запах, впитать его тепло. Хотелось узнать его на ощупь, почувствовать его мужскую сущность.

Ей хотелось прикоснуться к нему.

Осознание этого потрясло Эмбер. Ей, Неприкосновенной, хотелось прикоснуться к незнакомцу, хотя это прикосновение грозило ей невыносимой болью.

— А рябина была в цвету? — спросил Эрик. Эмбер вздрогнула и с опаской посмотрела на него.

— Она не цвела уже тысячу лет, — сказала она. — Почему именно этому незнакомцу должна она сулить жизнь, полную блаженства.

Не ответив на это, Эрик спросил только:

— Что еще ты там видела?

— Ничего.

— Видно, теперь моя очередь ощипывать курицу, — пробормотал Эрик — Ну ладно. Скажи тогда, что ты почувствовала ?

— Я почувствовала… Эрик ждал.

И еще ждал.

— Проклятье! Разрази меня гром! Говори же! — потребовал Эрик.

— Я не знаю, как сказать. Это просто такое чувство, будто…

— Будто что? — не отставал он.

— …Будто я стою на краю крутого обрыва и мне надо лишь расправить крылья, чтобы полететь.

Эрик улыбнулся, одновременно вспоминая и предвкушая.

— Великолепное чувство, правда?

— Только для тех, у кого крылья, — ответила Эмбер. — У меня их нет. Меня ждет лишь долгое падение и жестокий удар о землю.

Смех Эрика заполнил тесную хижину.

— Ах, малышка, — сказал он, когда успокоился, — если бы я не знал, что это причинит тебе боль, то обнял бы и приласкал тебя словно ребенка.

Эмбер улыбнулась.

— Ты — мой добрый друг. Давай-ка отнеси незнакомца пока на мою постель, а потом о нем позаботится Кассандра.

В ответ Эрик лишь как-то странно посмотрел на нее.

— Мне будет жаль, если простая простуда унесет человека, который умеет проходить между священными камнями, — объяснила она.

— Может быть. Но все же я думаю, что мне было бы легче приказать убить его, если бы он не был гостем у тебя в хижине. И в постели.

Эмбер в ужасе уставилась на Эрика. Он улыбнулся ей ледяной улыбкой под стать ветру, гулявшему вокруг хижины.

— За что ты хочешь приговорить к смерти незнакомца, найденного в священной роще. — Спросила она.

— Я подозреваю, что он — один из рыцарей Дункана Максуэллского, посланный сюда на разведку.