И сердце радостно забьется,

В восторге чувств не для меня!

Не для меня, красой цветя,

Алина встретит в поле лето;

Не слышать мне ее привета,

Она вздохнет — не для меня!

— Прямо душу всю выматывает, — всхлипнула мадам Буранова.

Городовой кивнул, прильнув к двери инженера, из которой доносились уже не слова песни, а нечто другое.

— Зачем же так? Я к нему, значит, со всей душой. Все на блюдечке принес. По полочкам разложил, что хорошего и плохого ждет вас всех, дуболомов. А он, хозяин всей земли с усиками, что? Ничего, б…ь! Прожектером назвал, которому, видите ли, на ярмарках нужно выступать! Еще бы пальцем у виска покрутил, я бы точно тогда охренел. Да за такую инфу, что я ему слил, на Западе бы золотом с головы до пят осыпали, памятник бы еще при жизни поставили. А этот помазанник, блин, божий.

В голосе инженера слышалась нешуточная обида.

— Я настоящий инсайд про будущее сливаю, про войну почти со всей Европой и Османской империей талдычу… Про доморощенных революционеров, что будут чиновников и царей пачками валить, тоже рассказывал.

Городовой, прильнувший к щелке в двери, только услышал фразу про цареубийство и тут же отпрянул назад. Слишком уж политически страшные вещи тут начали звучать. Видно, постоялец мадам очень важный человек раз позволяет себе такие речи. Может даже личный секретарь самого императора. Большей должности полицейский себе даже представить не смог. Кого другого за такие речи сразу бы в Сибирь закатали с медведями играться в салки.

Он резко повернулся к мадам и, грозно сдвинув брови, показал ей на лестницу. Та испуганно кивнула и посеменила спускаться на первый этаж, где уже с ней и случился разговор.

— Важного господина инженера не беспокоить. У его двери не подходить, пока он сам не позовет, — важно вещал городовой, то и дело поднимая глаза к потолку. — Это очень важный господин, вхожий к его императорскому величеству. Не трогать и не беспокоить, а не то…

Мадам голову в плечики вжала и стала похожа на беззащитного серого котейку, которую тут же захотелось потискать. Гнавший эти мысли, городовой чуть приобнял ее за плечи и что-то зашептал ей на ушко, отчего то сразу же заалело.

А что, наш таинственный постоялец, бывший в одном лице и вхожей к императору персоной, и устроившим знатный переполох в городе инженером, и самим имамов Шамилем, и, наконец, пришельцем из будущего? Ничего. Он продолжал валяться на диване и пьяно жаловаться на свою несчастливую долю. В халате на голое тело, постоялец брал со стола очередную бумагу с какими-то записями и, скомкав ее, бросал в корзину от продуктов. К этому времени в ней уже скопилось изрядное количество бумажных комочков.

— Посмотрите, каков гусь, оказался! Не верит он, видите ли, в перенос во времени. В предсказания по картам, значит, верит, а здесь нет. Б…ь, по кофейной жиже еще бы погадал?

С хрустом скомкал чертеж паровой машины с невиданным для этого времени высоким КПД и бросил его на пол.

— Ну, ладно, в будущее не поверил. Я это еще могу принять. Тоже может быть на его месте послал бы такого человека на три веселых буквы. Но, какого хрена, он во мне имама Шамиля не признал? И что я без бороды и без шашки? Я же ему весь расклад выложил по Кавказу. Гоблин, б…ь!

Его ощутимо развязало с пары стаканов сивушной водки. Для человека, который ни разу в жизни не пробовал напитка такой крепости, этого оказалось весьма и весьма много. Опьянение достигло такой стадии, когда пьющим овладевает беспричинная злость на все и всех. Все вокруг видится исключительно в черных тонах. Вспоминается лишь самое плохое и мерзкое. Хочется на ком-то выплеснуть накопившуюся злость.

— Ладно, гусь лапчатый, сочтемся. Не хочешь по-хорошему и по-доброму замириться, сделаем это по плохому. Не нравится мир на границе по обоюдному согласию, будет мир по моим условиям. Поглядим тогда, как запоешь… Великим воителем себя возомнил? Думаешь весь Кавказ сможешь одной левой прихлопнуть? Ха-ха, глубоко ошибаешься! Надорвешься! Я ведь могу тебе для остроты ощущений в стране пару восстаний устроить. У пшеков, например. Те только и ждут, чтобы снова за ружья взяться…

От переполнявших его чувств, Тимур с силой ударил по стоявшему рядом столику. Тонконогое деревянное создание взбрыкнуло и развалилось.

— Эх, Рассея-матушка, что же у нас за правители такие? Что ни царь, то самодур! Ни хрена никто не хочет головой думать, словно это какой-то орган постыдный! Или может думать вредно? Вдолбил, понимаешь, себе в голову, что все знает лучше всех. Гений, блин! Все вокруг черви навозные, а он один на белом коне! Супермен, б…ь, из рода Романовых!

Подобно морской волне, накатывающейся на берег, опьянение в один момент смыло из его головы осторожность и бдительность. Из него полезло такое, что на трезвую голову он даже думать не стал — про дурость императора и его окружения, про безмозглость местных чиновников и т. д. Другим последствием выпитой сивухи из трактира стала охватившая его странная потребность в движении. Ему вдруг жутко захотелось что-то сделать такое, чтобы все изменить, что-то кому-то доказать. Поселившийся в голове сумбур, невысказанные желания и проявившиеся обиды смешались в чрезвычайно бодрящий коктейль, который со всей силы ударил его по мозгам.

— Нельзя же просто так валяться на диване⁈ Нужно что-то делать! Часики тикают, как сумасшедшие! Так… Где мой блокнот? Где мой чертов блокнот, я спрашиваю? А, вот же он.

Искомая толстая тетрадка в черном переплете из телячьей кожи с медными застежками выглядывала из под складок покрывала.

— Пора писать план завоевания мира, — без тени сомнения на лице произнес Тимур, выискивая глазами валявшуюся где-то чернильницу-непроливайку. — Империю буду строить. Звездную, блин. Во главе с лордом… Черт. С императором, конечно же.

Язык заплетался и никак не хотел выдавать связные между собой звуки. Однако писать-то он еще способен был. Тимур улыбнулся и взял перо. Рождавшиеся в голове образы и мысли срочно просились на бумагу и казались ему стройными и совершенно логичными. Не было даже намека на их бредовость. Напротив, он был уверен в том, что его замыслы довольно легко воплотимы в жизнь.

В его затуманенном алкоголем сознании уже бешенными темпами развивалась его собственная империя. Да что там империя, бери выше, цивилизация, раскинувшаяся на весь Кавказ! В горах, на перекрестках удобных дрог росли, как на дрожах, аулы-города с удивительной архитектурой. К небу тянулись сотни высоченных каменных башен, соединенных между собой ажурными крытыми переходами. На флагштоках, торчавших из остроконечных крыш, развивались яркие знамена нового государства. Близлежащие горы, опоясывающие города, были буквально изрыты многочисленными тоннелями, по которым сновали тысячи людей, сотни повозок. В прибрежных портах было тесно от парусных и паровых судов, коптящих небо черным дымом. По мосткам, перекинутым на них, то и дело сновали грузчики с мешками, ящиками и кувшинами, которые тут же попадали в руки купцов. На здешних рынках и базарах можно было найти товары со всего мира. На граница, протянувшихся по горным предгорьям, высились монолиты крепостей, вставших надежными стражами. На плацах маршировали сотни солдат с диковинными многозарядными ружьями. В крепостных казематах прятались многоствольные артиллерийские орудия, выпускавших снаряды с особо разрушительной начинкой. На крепостями пари громадные сигары аэростатов, попиравших небо своими двухсотметровыми телами…

Скрипевшее перо едва ли не порхало по бумаге, переводя бредовые фантазии мозга в стройный язык цифр и алгебраических формул. Словно маленькие мурашики появлялись плотные ряды расчетов материалов для строительства небоскребов, дорог, артиллерийских и ружейных орудий. Тщательными движениями вырисовывались чертежи удивительных механизмов и устройств, в которых местный житель вряд ли увидел бы что-нибудь удобоваримое. Скорее всего, просто бы махнул рукой и тоже обозвал автора несусветным прожектером, у которого ветер гуляет в голове. Действительно, откуда обычный человек мог знать, что, например, эта курьезная повозка с набалдашником является прототипом грозной боевой сухопутной машины, названной непонятным английским словом «танк». Или, что могло прийти в голову, при виде чертежа сигарообразной болванки с необычным хвостовым оперением, поставленной на направляющую установку? А вот пришелец из XX или XXI веков в нарисованных чертежах с легкостью бы опознал много чего интересного и необычного: блочную системы, червячную передачу, винты и болты, патрон, пистолет и автомат, установку залпового огня, ракету, и т. д.

Утреннее отрезвление не принесло ему облегчения.