Гном, не отрывая ладоней от шаров, взгромоздился на табурет, поёрзал, устраиваясь поудобнее, ойкнул – на пол с лёгким стуком упала гнутая металлическая звёздочка, явно утерянная с чьего-то погона. Возможно даже, что и с милицейского: Глеб, вспомнив дубинку на кухонном столе, хотел было задать Федулу соответствующий вопрос, но не успел – экран мигнул раз-другой и на нём появилась гладко выбритая физиономия бабая Модеста со свежим, от души поставленным синяком под левым глазом. Стриженный «под горшок», в неизменной серой войлочной шапке, остроконечной и похожей на знаменитую «будёновку», бабай напоминал то ли непримиримого бойца революции за правое дело, то ли беглого махновца. С учётом наливающегося синяка и наглухо застёгнутой чёрной фуфайки последнее казалось более верным.

– А, друже Федул, наконец-то, – радостно прогудел бабай, – еле до вас дозвонился! Горазды вы, братцы, спать, аж завидно. Вам только сторожами на стройке работать, на горе возможным расхитителям ценных стройматериалов. Типа, споткнулся в темноте об спящее тело и тут же умер со страху.

– Ыгы, и тебе тоже доброе утро, – зевнул гном. – Чего звонишь-то? Поднял, ёлки-палки, ни свет, ни заря… кстати, а который теперь час? – Федул вопросительно глянул на Глеба, тот равнодушно пожал плечами – часов он никогда не носил, искренне считая их совершенно не нужной для творческого человека буржуйской цацкой.

– Страшно поздно, десять утра, – охотно пояснил бабай. – Нормальные люди уже вовсю давным-давно работают, строят развитой капитализм и увеличивают личные счета в банках. А не спят как некоторые до одури; эвона, у тебя до сих пор на щеке отпечаток подушки. Натуральный пролежень, ей-ей!

– Так то ж нормальные люди, – уверенно возразил гном, – а кто тебе сказал, что мы – нормальные? – Бабай не нашёлся, что ответить, в затруднении почесал затылок под «будёновкой», поморщил лоб, размышляя, в конце концов обречённо махнул рукой:

– Ты, друже, кого хочешь заболтаешь! Ладно, тут вот какое дело стряслось: я сейчас в доме у ангела Нифонта и звоню по его закрытой линии…

– Это с каких-таких пор наш богатенький ангел настолько обеднял, что не в состоянии оплатить твой разговор? – язвительно ввернул неугомонный Федул: похоже, настроение у гнома не задалось с самого утра.

– Тьфу на тебя, – беззлобно сказал Модест. – Скажешь ещё! Просто Нифонт сейчас шибко занят, а я, разумеется, не знаю его кредитного кода. Вот и позвонил с инфошара ангела за счёт Хитника… а ты-то чего переживаешь, не тебе же платить!

– Мне за державу обидно, – сварливо ответствовал гном. – Ладно, проехали. Давай, раненый ты наш, валяй, чего эдакого срочного хотел мне сообщить?

– Значит, так, – как всегда обстоятельно начал бабай. – Помнишь вчерашний разговор? Ну, заполночь, когда милиция от нас ушла. Вернее, убрела.

– Ээ… – Здесь уже Федул принялся с озабоченным видом чесать затылок. – Не-а, ни фига не помню. Совсем уставший был. – Глеб с любопытством поглядывал то на гнома, то на побитого бабая: насколько он знал, милиция по пустякам в престижные квартиры не вламывается, тем более среди ночи. И чего ж эдакого натворили гном с бабаем, если ими всерьёз занялись стражи порядка?

– Мы трое – то есть я, ты и Нифонт – договорились как можно быстрее заняться разрешением проблемы с Хитником, – неторопливо продолжил Модест. – Вот потому-то с утра пораньше я и наш ангел отправились к Нифонту домой, у него знатные связи в криминальном мире… впрочем, не мне об этом тебе говорить. И пока он обзванивал нужных знакомых, я пошёл проведать родные места – ну, парк мой, короче говоря. Где я дриадом на полставки работал. На испытании.

– Эге, – обрадовался гном, – вон где тебе в глаз засветили! Местные хулиганы, да? Одолели всей кучей слабенького, надругались над беззащитным, гы-гы!

– А, ты об этом. – Модест потёр синяк ладонью, усмехнулся довольно. – Не-а, это меня из бабайского сословия выгнали. Ритуальная травма, понимаешь… тю, мелочь, пустяк! Поверь, было бы куда хуже, если б меня утащили на бабайский совет Старейших – там, друже, одним синяком не отделаешься. В клочья могут порвать, в лоскутки. Причём в самом буквальном смысле слова.

– Ух ты! Выходит, тебя специально ждали в парке? – заинтересовался Глеб, вспомнив виденные по телевизору боевики. – А засада была? Земляной схрон с откидной крышей или тайное гнездовье на дереве? Или, может, переодетые в штатское оперативники бабайской спецслужбы? Скажи, Модест, перестрелка-то случилась, или вы попросту разобрались, на кулачках, с применением восточных единоборств? Бац-бац, хрясть ногой в голову и готово… Жертв много было? Ха, я представляю себе, чего могут устроить разъярённые бабаи-профессионалы в людном месте!

– Ни то, ни другое, – успокоил парня бабай. – Никаких засад, вот ещё! Мы ведь цивилизованные люди, зачем же нам друг дружку ногами по мордасам стукать… В парке была установлена магическая сигнализация, настроенная на меня, и как только я там оказался, как тут же явился посланник от бабайского Совета. Который и зачитал мне официальное сообщение о моём навечном отлучении, подкрепив обязательное слово обязательным делом – ритуально ударив меня кулаком в глаз. Не сильно, для проформы. А защищаться в таких случаях не положено, хуже только будет!

– Кажется, ты не слишком опечален случившимся, – верно подметил Федул.

– Не сильно, – широко улыбаясь согласился бабай. – Могу теперь, значит, вести самостоятельный образ жизни, не ожидая неминуемого возмездия от любимых друзей-сотоварищей. Эхма, вернём дух Хитника в его тело, и пойду-ка я тогда в пасечники – ульи-пчёлки, кирпичный дом с подворьем, всякие гусики-свинки, медовуха по будням и качественный самогон по праздникам! Экологически здоровый образ жизни – тут, братцы, лучше и не придумаешь.

– Да ты, между прочим, и сейчас можешь сваливать на все четыре экологически чистые стороны, – ехидно сказал Федул. – Собственно, тебе-то какое дело до Хитника? Ты ж в историю с его украденной головой абсолютно случайно влип! И, в принципе, вовсе не обязан участвовать в ней дальше. Типа того, ага.

– Издеваешься, да? – помрачнел бабай. – Обидеть хочешь? Друг моих друзей – мой друг, которому я обязан помочь! Это раз. А во-вторых за тобой, Федул – да и за мастером-хаком – есть небольшой должок. Который, я надеюсь, вы мне когда-нибудь вернёте.

– Должок? – насторожился гном, – Это ты о чём? Знать ничего не знаю, ведать не ведаю, ни у кого никаких денежных займов не делал, моя хата с краю, и вообще я не понимаю твоих вредных намёков.

– А мой колдовской бриллиант, которым ты Спящего Деда зашиб, известного мага Снюссера? – укоризненно произнёс Модест. – Очень, понимаешь, хотелось бы получить за него хоть какую-нибудь компенсацию. На предмет развития пчеловодческого хозяйства и градусного мёдоварения.

– За ушибленность Снюссера? – не поняв, удивился Глеб; однако гном и бабай пропустили реплику парня мимо ушей.

– Балда ты, Модест, – пригорюнясь, молвил Федул. – Вредитель меркантильный. Да кабы не твой бриллиант и моя стрелятельная оперативность, мы, поди, навсегда душевно покалеченными остались бы! Ты не с меня должок требуй, а с хулигана Снюссера – он тогда всю кашу заварил, ему и расхлёбывать. Так что пускай Спящий Дед тебе и компенсирует все моральные и материальные издержки. Чего проще: отправился в империю, нашёл чародея Панкрата по кличке Снюссер, личного толкователя Его Императорского Величества ночных сновидений, взял за грудки и вытряс из колдуна тот долг, всего-навсего. А я тебе, хе-хе, обязательно помогу в этом благородном деле, не сомневайся!