до развала страны, очень рано по меркам тех лет вступил в Союз писателей СССР и на местном самарском уровне звездил не на шутку, собираясь вот-вот засиять и на всесоюзном небосклоне. Новую жизнь, наступившую после 1991 года, молодой литератор впитывал тяжело, но к середине девяностых освоился, купил небольшую типографию и даже немного разбогател. Потом полиграфическое производство местные бандюганы отжали, но он не унывал: всё время чем-то занимался, и порой весьма успешно. С Верой у них родилось двое детей, мальчик и девочка. Евгений, старшенький, как только женился, съехал от родителей, но относился к ним весьма трогательно – навещал, заботился. Лизка же, младшая, с этого года училась в Питере и давала о себе знать лишь по необходимости или когда заканчивались средства. Вера, иногда шутя, иногда почти всерьёз, рассказывала, что Лизавета изображала нестерпимую обиду на родителей, якобы они приспособленцы, никогда ничего не противопоставляли омерзительному путинскому режиму, ни за что толком не боролись, кроме своего мнимого благополучия, и посему жизнь прожили зря. Ей, как она декларировала, с ними не по пути.

Говоря об этом, Вера неизменно вздыхала и качала головой.

Скоро ли Вера посвятит Лизу в то, что с ней случилось? Об этом они не говорили.

Лиза, её нрав, повадки, всегда импонировала ему. Он жалел, что теперь у неё с родителями всё так напряжённо. Но дело молодое. Может быть, ему не хватало всю жизнь этого раннего бунта против старших?

И вот он едет в поезде в Москву, а сестра осталась в Самаре, больная, несчастная, удручённая, ищущая силы для борьбы.

По купе бродил сон, подстерегал его, высматривал как добычу, подбрасывал воображению свои заставки. Привиделась волжская набережная в Самаре, одно из немногих там мест, не лишённых изящества. Парапет вдруг разомкнулся и медленно, как в рапидной съёмке, обрушился в Волгу, разбрасывая шумные и сильные брызги, обладающие фантастической силой и сметающие все строения на берегу – от прибрежных палаток до высоких домов. А зелёная полоска острова вдалеке с нереальной скоростью разрослась почти до неба, целиком закрыв его собой. Его засасывало болото вязкой дрёмы, кошмар пугал, походил на модный апокалиптический кинопроект, веки его тяжелели, он, засыпая, всё же силился вернуться в реальность, но беспомощно проигрывал в этой битве. Если бы не голос проводницы, он бы проснулся, возможно, только утром.

– Чай, пожалуйста. – Женщина, не обратив внимания, что пассажир спит, зашла в купе, включила свет и поставила на стол стакан в алюминиевом подстаканнике.

Он открыл глаза. Ужас разрушения не отпускал. Купе, проводница, весь антураж – совершенно незнакомы. Где он? Секунды текли, он застрял между сном и явью. Наконец всё встало на свои места.

Проводница оглядывала его, как ему показалось, с насмешливым осуждением. «Вот, мол, заказал чай, а сам дрыхнет».

– Восемьдесят рублей.

Он сунул руку в боковой карман брюк, нащупал тонкую пачку, вытащил её, отделил сильно смявшуюся сторублёвку и дал проводнице. Она сообщила, что сдачу потом принесёт, он отрицательно замотал головой: не нужно.

– Скажите, а вагон-ресторан работает?

– Работает, а чего же ему не работать? – Доблестная служащая РЖД улыбнулась, на секунду обнажив золотую коронку.

– До каких?

– Надраться все успевают. – Она явно претендовала на панибратство.

Судя по запаху, не исключено, что сама уже дёрнула. Хотя вряд ли. Сейчас с этим строго у них. Это в девяностые они и сами пили, и продавали, и пассажиров за мзду брали в своё купе. Просто такая тётка попалась, любящая позубоскалить.

Она вышла, оставив дверь в купе чуть приоткрытой.

Он сделал глоток, обжёгся, решил подождать, пока остынет. Вкус лимона куда-то потерялся.

Вагонная тряска не ослабевала. Ложка в стакане немного позвякивала, а сам стакан чуть-чуть двигался к краю стола. Он смотрел на это как заворожённый.

* * *

Всё это время, после того как полковнику полиции Ивану Елисееву доложили, что внучка его начальника, генерал-майора Крючкова, пропала, он сам просматривал все сводки, надеясь втайне, что Вика Крючкова всё-таки найдётся сама по себе, что нигде не отыщется её труп и что какие-нибудь отморозки не объявят о выкупе. Мало ли почему отключён телефон? Может, зря генерал так настроен? Один день всего. Однако Крючков выяснил, что на учёбе её нет, съездил к ней домой – там тоже. И понеслось. Сослуживцы говорили ему, что один день – это ничего страшного, что рано подключать полицию, но он только мотал головой и настаивал. Ссылался на то, что они опоздают, что она никогда не нарушала обещание писать ему каждый день, что она не может не сообщить ему о себе просто так, только если что-то случилось, будто уже заранее знал: всё плохо. За долгие годы работы в полиции Елисеев приучил себя не поддаваться эмоциям – они только мешали. Но сейчас внутри всё бушевало, и справиться с этим пока трудновато.

И вот теперь к нему в кабинет, в кабинет заместителя начальника Главного следственного управления МВД России по Москве, придут участники будущей следственной группы по делу об убийстве Виктории Крючковой. Придут посмотреть друг на друга, примут распределение ролей, удостоверятся, что дело особое и нет ничего важнее, чем довести его до конца. Почти как с любым другим делом. Почти.

Подозреваемые уже арестованы. Опера из отделения Раменки, несомненно, довольны таким поворотом: чем быстрее удаётся поймать виновного, тем скорее следователи приступят к работе, а опера займутся чем-то другим. Вероятно, они в недоумении от того, что их попросили прибыть в ГСУ, да ещё в неурочный час. Зачем?

К вечеру здание Управления опустело. В коридорах не суетились люди, из открытых дверей кабинетов не доносились разговоры.

Елисеев пил уже третью чашку растворимого кофе, и, хоть каждый раз насыпал две ложки, напиток не бодрил. Представлял, что сегодня пришлось пережить его шефу. У него самого не было детей, но родители здравствовали, и он даже мысль о том, что рано или поздно останется без них, яростно отгонял. А тут внучка… Говорят, любовь к внукам сильнее, чем к детям…

Следственная группа наконец собралась. Информации пока немного, в основном то, что сообщил о погибшей её дед.

Из докладов судмедэкспертов и комментариев следователей складывалась первичная картина преступления. Картина, честно говоря, малообъяснимая, со множеством странностей.

Тело Вики обнаружили случайно. Оперативники Раменского УВД получили сигнал об одном наркопритоне и поехали брать торговцев. Когда, повязав хозяев с поличным, они зашли в ванную, то увидели мёртвую девушку, утопленную в холодной воде. Судя по первым признакам, тело там пролежало совсем недолго, хотя, когда труп находится в холоде, процесс разложения