он больше не мог меня видеть. Пухлая ручка потянулась вперед, чтобы забрать соску, а из-за киоска с напитками к нам уже бежала обеспокоенная мать. Ну, здесь мне больше делать нечего.

Дразнить детей оказалось не так весело, как я представляла, поэтому решила сходить еще куда-нибудь. Вроде неподалеку должна быть больница, да? Немного погуляв по парку, я вышла к большому трехэтажному зданию и с наслаждением втянула запах отчаяния, гнева и... похоти? Пф, нашли где разврату предаваться, отвратительные людишки. Так держать! Больше топлива для Ада!

Я шла по коридорам второго этажа и заглядывала в палаты. Это обычная городская больница, и здесь можно встретить самых разных людей. Мое внимание привлекла четырех-местная палата, в которой лежало три человека.

Один был молодым и очень бледным. Он спал. Второй была толстая старуха, которая тоже спала. А третьим был ухоженный старик без сознания, но даже так он постоянно хмурился.

У кровати третьего сидел молодой мужчина в строгом костюме и с грустным лицом. К ним я и подошла.

Для демона не составит труда увидеть людские желания, прошлое и будущее. Заглянув в сердце молодого мужчины я поняла - вот он - мой клиент! Он был сыном старика, у которого скоро диагностируют рак мозга. Жить ему осталось недолго, но мужчина еще об этом не знал. Он искренне переживал об отце и вел себя, как хороший сын. Такие в Ад не попадают.

- Сколько ни сиди у постели, а папа тебя не похвалит, - нависнув над мужчиной, коварно зашептала я над ухом. Человек вздрогнул и поежился, ощущая тонкий холодок по спине и легкую жажду во рту. Он потянулся к графину, налил себе стакан воды и сделал пару глотков. - Ты столько лет отдал семейной фирме, а он до сих пор не хочет сделать тебя директором. Может, он даже собирается отдать компанию старшему брату? Он ведь всегда был лучше тебя, а?

Мужчина крепче сжал стакан и посмотрел в окно мрачным взглядом. Из груди его вырвался тяжкий вздох.

- И не только компанию. Он отдаст ему семейный особняк, а тебя отправят жить еще куда-нибудь. Помнишь, как он в детстве запрещал тебе трогать игрушки старшего сына? А как он ругался, когда ты взял его машину, чтобы поехать в колледж? Отец никогда тебя не любил. Никогда, бедняжка.

Глаза мужчины неотрывно смотрели, как облетают листья с клена, и постепенно становились такими же красными. Демоны нашептывают крамольные мысли твоим собственным голосом, всегда. Сложно отмахнуться от своего собственного внутреннего голоса, и сложно отличить его от голоса ангела-хранителя. Вот только один будет желать тебе добра, а второй...

- Разве ты должен и дальше все это терпеть? - обиженно произнесла я, вплетаясь в разум мужчины. - Семейный врач сказал, что это, должно быть, низкий сахар. Отец так много работал для старшего сына, что даже поесть вовремя не успевал. Разве он не виноват, что теперь лежит здесь? Разве он не должен отдать тебе то, что твое по праву? Знаешь, у той старухи, что лежит на второй кровати, диабет. Глупая медсестра забыла забрать шприц с инсулином - никто не обвинит тебя в ее халатности. Ты ведь знаешь, что должен сделать? Так будет правильно. Твое должно стать твоим. Нельзя позволить другим забрать это. Благородство тебя не прокормит, и только жадность всегда на твоей стороне. Действуй. Действуй. Действуй...

Мужчина крепче сжал зубы и бросил взгляд на тумбу возле второй кровати. Если бы кто-то спросил, я бы сказала, что эта мелкая фирма не стоит даже упоминания, не то что криминала. Но люди похожи на лягушек на дне колодца - понятия не имеют, насколько велико небо. Эти крохи кажутся такими желанными, что дрожащая рука сама тянется за заветным шприцом.

Я отошла в сторону и стала безучастно наблюдать, как сын выбирает между отцом и алчностью. Последнее явно собиралось выиграть, когда случилось непредвиденное.

Тот парнишка на первой койке вспыхнул ослепительным светом, обжигая черные перья на моих крыльях. Со всех сторон зазвучали ангельские горны, заставляя зажимать уши - настолько это было неприятно. Когда свет определился с целью, он широким лучом ударил в грудь парня, и я могла наблюдать, как его душа медленно отделяется от тела и поднимается в лучах сияния.

Это - редчайшее явление. Когда жизнь человека настолько чиста и безгрешна, его могут призвать на Небо раньше срока, чтобы облачить в ангельские одежды и наделить священной благодатью.

Я быстро прикинула что к чему и поняла, откуда ноги растут у "редчайшего явления". Если Рай действительно пошел войной, у них наверняка есть раненные и убитые. Когда враг могущественен и коварен, каждый ангел на счету, поэтому новобранец наверняка должен получить какую-то полезную Раю силу.

Я по своей природе не могу смотреть, как на моих глазах кто-то другой получает что-то редкое. Если смотреть с точки зрения полезности, то от меня одной, если верить Асмодею, урона Аду было больше, чем от всей ангельской братии, которая "до столицы" так и не дошла.

Разве это не значит, что сила должна достаться мне?

Не думая больше ни о чем, я рванула вперед и вытолкнула душу паренька из столба света, заняв его место. Пусть это было больно, пусть черные крылья начали тлеть, источая алые искры, но сфера благодати, предназначенная другому, беспрепятственно опустилась вниз и вошла в мою грудь.

Живительное тепло разлилось по телу, залечивая нанесенные светом раны, и я не смогла сдержать счастливого смеха. Ни за что не скажу об этом Маммону! Он наверняка захочет забрать божественный дар себе, а я очень жадная.

Когда свет потух, случилось сразу три вещи: душа паренька исчезла, отправившись на Небеса без награды; мужчина, оставшись без моего покровительства, в ужасе отбросил шприц в сторону и передумал становиться богатым грешником; а я...

А я оказалась прямо напротив огромного мрачного ангела, появившегося здесь аккурат тогда, когда я закончила поглощать божественный дар. Двенадцать белоснежных крыльев свидетельствовали о его невероятной силе и высоком небесном ранге, а сияющий меч на поясе просто кричал об отсутствии у ангелочка чувства юмора.

Божественный дар был не сферой, а "горячей картошкой"! Маммон, у меня для тебя подарок! Срочно!!!

- Демон?- прозвучал небесный голос. Он будто острый свет врывался в уши, царапал сердце и отдавал зубом в ладонях. Хотелось схватить его и спрятать, чтобы никто больше не мог услышать - только я. Голос, который должен успокаивать и благословлять, заставлял меня изнывать от жажды и