В том, что празднование будет именно пышным, если не сказать роскошным, сомнений ни у кого не было: в этом году к Чуньцзе добавилось еще два радостных события – шестидесятилетие здравствующего императора Чжу Пу-вэя и тридцатый год его восшествия на престол. К тому же десять дней назад на резном мраморном столпе, что у врат Тяньаньмэнь, рано утром невесть откуда явилась белая сова и прокричала громко три раза, а это – несомненное, давно известное в истории знамение, ясно указывающее на то, что Небо вполне довольно деяниями того, кому вручило Мандат на правление; и честь сего случая было принято решение о перемене с первого числа первой луны девиза правления: с “Человеколюбивого взращивания” на “Совершенномудрое вскармливание” – еще одно важное для народа и страны событие. По всему выходило, что нынешний Праздник весны должен быть особенным, нерядовым.

Приготовления к торжественному дню начались несколько месяцев назад. Столичные ремесленники принялись подновлять краски на нуждающихся в том ханбалыкских зданиях, облепили их как муравьи, снуя вверх и вниз по гибким, но прочным как сталь бамбукам, из которых были сработаны строительные леса Специальные рабочие взялись проверять состояние дорог и трактов и, если находили малейшее отклонение от предписаний соответствующих уложений, споро исправляли недостаток. На Тяньаньмэнь, Площади Небесного Спокойствия, в сердце столицы и предстоящих торжеств, из специально привезенной уральской лиственницы за две седмицы были возведены резные трибуны для представителей улусов, уездов, а также для заморских гостей. Какие приготовления делались внутри Запретного города – трудно было сказать наверное, средствам всенародного оповещения пока было сообщено лишь о грядущем императорском приеме на площади перед Тайхэдянь, Дворцом Великого Согласия, на котором должна была присутствовать одна тысяча восемьсот человек, ибо число сие как нельзя лучше удовлетворяло извечной склонности ханьцев к благопожелательной магии чисел<Действительно, по разумению переводчиков, 1800 – число во многих отношениях удобное и благостное оно делится и на 60, возраст императора, и на 30, время его правления, и на 12, число месяцев в году, и… много на что еще делится, например на 1, а это число, по уверениям Лао-цзы, вообще породило, с помощью Дао конечно, все многообразие окружающих нас существ и предметов. Рассуждая проще, можно легко удостовериться, что оно просто-напросто представляет собою результат умножения количества лет, прожитых императором, на количество лет, проведенных им на престоле. >. Им всем разослали именные приглашения.

Получил такое приглашение и Баг – седмицу назад, со специальным посланцем императорской почты. Честно признаться, ланчжун не ожидал подобной чести; покончив с отчетными годовыми бумагами (а на это в Ордуси обычно отводилось три седмицы перед Чуньцзе), он собирался приехать в Ханбалык на пять, может, на шесть дней, ибо на Праздник весны всем была дарована седмица отдыха, – дабы посетить главный буддийский храм Поднебесной Юнхэ-гун, полюбоваться на торжества и фейерверки, повидать Кая и, пользуясь пожалованным двором правом, войти беспрепятственно во дворцы Запретного города: погулять вдоль вековых стен, коснуться рукой древних бронзовых львов и треножников – и, как знать, возможно, издалека увидеть принцессу Чжу Ли. Баг стремился вырваться из Александрии Невской, торопился покончить с необходимыми делами и улететь в Ханбалык, в город, в котором он бывал много раз, но куда все время хотел вернуться еще и еще.

Нет, Баг вовсе не хотел жить в Ханбалыке, и, когда однажды ему предложили служебный перевод в Восточную столицу, он, для приличия сделав вид, что подумал денек, все же отказался. И если бы ему сегодня снова предложили переехать, ответ был бы прежним: спасибо, но – нет. Ланчжуна не прельщали ни чины, ни важность порученных дел, ни ответственность заданий. В жизни Бага было не так много вещей, которые он, по его собственному убеждению, умел делать хорошо, и самым важным своим качеством Баг полагал врожденное умение правильно и трезво оценить себя, свои способности и таланты. Как Лао-цзы призывал жить в гармонии с окружающим миром, так и Баг считал, что человек должен занимать свое естественное место, не зарясь на большее, Небом ему не отпущенное, и не обольщаясь тем, что способен к тому, к чему, быть может, способностей в достатке не имеет. Карп должен жить в пруду, ибо именно там карп на своем месте, гармонично сливается с придонной тиной, и нечего ему, карпу, делать в быстрых водах горной речки. Возомнивший себя форелью карп не имеет шансов исполнить свое природное предназначение. Надобно делать то, что умеешь, и быть на своем месте, в этом и состоит естественность, порождающая гармонию.

Так и Баг – он знал, что его место в Александрийском Управлении внешней охраны. А не в пышном Ханбалыке. Ланчжун очень любил приезжать в столицу, ходить по этому городу пешком, присаживаясь на полчасика у тележек торговцев специфической ханбалыкской снедью, любоваться на дворцы и храмы, бродить без цели по кривым улочкам старого города… Но долго жить в Ханбалыке честный человекоохранитель, наверное, не смог бы. Потому что сердце степняка принадлежало Александрии Невской.

Седмицу назад он в своем кабинете стучал клавишами служебного “Керулена”, приводя в порядок все дела за год, – последние полмесяца перед Новым годом этим занимались все ордусские управления, и труднее всего приходилось, несомненно, начальству, которое, получив отчеты из отделов, должно было свести их в общий доклад по ведомству. Ну ладно Баг – он, как человек основательный, никогда не откладывает бумаги на завтрашний день, после окончания любого, пусть и незначительного, дела все документы у него в строгом порядке, так что в конце года просто остается свести их вместе, согласно утвержденной соответствующим разделом правительственных уложений форме, – а вот шилану Алимагомедову каково? Не все же такие, как ланчжун Лобо. Баг в глубине души жалел Редедю Пересветовича, однако же по попасть на его место не хотел, никак не хотел.

Собственно, Баг справился с отчетностью за пять дней. Он так и планировал: пять дней на бумаги, а потом – потом созвониться с Кай Ли-IIэном, договориться о гостинице для себя и для Богдана, который ответил на предложение Бага вместе слетать в Ханбалык радостным согласием, – и вперед, в путь.

Баг как раз ввел в форму данные по предпоследнему делу – о подпольном цехе по производству поддельных шелковых носков известной фабрики “Карабах”; вот ведь какие ушлые стали человеконарушители: их продукцию почти невозможно было отличить от настоящих изделий, даже овальный лепесточек тонкой шуршащей бумаги в правый носок вкладывали! да вот на этикетке погорели: надо было на особом, гофрированном картоне печатать, а они использовали обыкновенный и его гнули вручную, чтобы похоже было, – как дверь кабинета распахнулась и на пороге возник Гонец Великой Важности: важный, краснощекий с морозу рослый юноша; протянул пакет: распишитесь. А в пакете – на толстой дорогой красной бумаге золотом выведено: приглашение ланчжуну Александрийского Управления внешней охраны Багатуру Лобо прибыть в Ханбалык на празднование по случаю встречи Нового года и нового тысячелетия; место на трибуне такое-то; отдельно – маленький изящный листок с приглашением на торжественный пир в Запретном городе.