но уже с большей осторожностью приподнялся. Подавил рвотный рефлекс и повторно огляделся.

Какой-то… грязный переулок, заставленный мусорными контейнерами, кирпичные стены домов, которые нависали надо мной с двух сторон, и я.

Голый и худой.

Не моё тело. По крайней мере, оно точно было другим ещё во время полёта. Ни шрамов, ни следов после трансплантации имплантов и усилителей, ни мышц. Тело… дрыща, размерами, наверное, раза в два меньше, чем было у меня. Тело человека, которые не ел уже нормально месяц.

Плевать.

Место, где я находился, напоминало какой-нибудь проулок между домов на одной из относительно благополучных планет. С одной стороны маячил выход, но свет из него резал глаза, с другой — глухой забор, который я бы при всём желании в этом состоянии не смог преодолеть. Но ни грохота боя, ни шума машин, ни гомона народа не было.

Будто всё вымерло.

Пришлось напрячься и постараться, чтобы кое-как встать сначала на четвереньки, а потом и на ноги. Тело не слушалось, ноги тряслись от собственного веса. Я будто в первый раз в своей жизни встал.

Облокачиваясь на стену, словно пьяница, я медленно побрёл к единственному выходу из тупика. Голова кружилась, в глазах темнело, и моё тело грозило просто обмякнуть с минуты на минуту от бессилия. Ощущение, что я при смерти. Но тем не менее я пытался держаться, чтобы хоть выглянуть напоследок и понять, куда меня занесло.

Инструкции в этом случае были просты: помочь себе, оценить обстановку, помочь союзникам, найти корабль, подать сигнал о помощи, держать оборону и ждать подкрепления.

Помочь себе я не мог, да и не видел каких-то серьёзных травм, которые мог исправить. Если рядом корабль, то выживу, если нет, то вряд ли. А вот обстановка…

Где-то рядом дыхнуло смертью. Затхлый воздух, пропитанный серой и гнилью, прошёлся по мне, по лицу из единственного выхода из переулка. Хорошо знакомый запах, который не раз и не два я чувствовал в своей жизни.

Твари. Демоны из подпространства. Они рядом.

Мне нужно было оружие.

Я медленно потянулся к куску какой-то ржавой трубы, вооружившись ей, словно мечом (лучше голых рук) и замер.

И ждать долго не пришлось.

Из-за угла медленно, крадучись показалось нечто очень похожее на… на ничто не похожее существо. Оно заглянуло в проулок, словно прячась от кого-то. С вытянутой пастью, на четырёх лапах с огромными когтями и рогатое — его знали как адская гончая, тварь, которая врывалась первой, ища противников и заваливая собственными трупами бойцов. Чуткое и тупое вечно голодное существо.

Оно оскалилось, едва завидев меня — я закашлялся, отхаркивая кровь и слизь.

Боюсь я её? Нет, не боюсь. Истреблял таких в своё время сотнями. Но ситуация теперь другая, и я другой, а тварь, кажется, всё та же. Возможно, успею воткнуть ей в глотку обломок трубы, прежде чем на мне сомкнуться её челюсти или я отключусь сам.

Я перехватил трубу поудобнее, и, словно получив команду «фас», тварь сорвалась с места.

Мне не хватило времени среагировать, как тварь уже была прямо передо мной. Только запнулся и просто упал на землю, избежав бритвенно-острых когтей, оставивших на кирпичной стене несколько борозд. Следующее мгновение…

И её голову пригвоздило к земле ледяными шипами. Мало для того, чтобы убить демона, но челюсти на мне не сомкнулись.

Демоническая гончая взвизгнула, пытаясь оторвать пригвождённую голову от земли, когда между нами приземлилась фигура в плаще. Взмах рукой, и гончую просто нашпиговало ледяными кольями, не позволяя ей сдвинуться с места, после чего в руках у незнакомца появился огненный хлыст. В следующее мгновение он просто разрезал тварь пополам от носа до хвоста с шипами.

Псирайдер…

Это была моя последняя мысль, когда я медленно начал сваливаться на землю.

Фигура обернулась и на меня взглянула…

Девушка.

Я даже ожил в этот момент, не сильно веря своим глазам. Девушка. С длинными светлыми волосами. На поле боя. Одна из Дочерей Войны?

Она смотрела на меня с удивлением и омерзением. Возможно, она что-то спросила у меня — я услышал мелодичный голос, а возможно, это была лишь игра моего собственного воображения.

В тот момент я отключился и провалился обратно во тьму.

* * *

Когда Бог-Император отворачивается от тебя, на твою душу тут же обрушиваются всевозможные кары и несчастья. Возможно, это была и неправда, но инквизиция могла очень быстро пояснить тебе, что есть правда, а что нет.

В любом случае от меня Бог-Император точно не отвернулся.

Об этом говорило то, что в следующий раз, когда я очнулся, обнаружил себя ещё живым и даже целым. И не на улице в подворотне на грязном асфальте, а в белой комнате на кровати, укрытым чистым одеялом. В комнате с другими людьми, что лежали на кроватях рядом. Всего восемь человек и к половине, включая меня, подключены капельницы.

Это… больница?

Да, точно, больница. Я не без труда узнал место благодаря простой логике и капельницам, пусть оно и отличалось оттого, что я привык видеть раньше: слишком чистая и светлая. Это место ни в какое сравнение не шло военными медблоками, где повсюду кровь, грязь, окровавленные инструменты и иногда трупы. Где в палатах стоит вонь, а пропитанная кровью постель может не меняться днями.

И даже от храмов Дочерей Милосердия это место отличалось, где было гораздо чище, где за тобой ухаживали, читали молитвы и развешивали благовония, чтобы душа и тело быстрее восстанавливались. Здесь было… пусто. Бездушно пусто.

Хотя здесь и была медсестра, женщина, лет тридцать, в белой одежде, но она точно не была из ордена Дочерей Милосердия. Даже одежда отличалась. Ни чепчиков, уходящих за спину, ни платьев, ни передников, ни имплантов. Просто женщина в зелёной одежде с шапкой на голове, которая втыкала мне в вену на локте иглу, не обращая внимания на то, что я очнулся.

Медсёстры были чаще всего в гражданских учреждениях, редко их увидишь в войсках. Там все поголовно были медбратьями, которые и помочь могли, и пострелять были способны.

Значит… меня занесло на какую-то из удалённых планет далеко от границы соприкосновения?

Закончив со мной, медсестра перешла к другому. Но замерла, будто что-то почувствовав, обернулась, и мы встретились взглядом.

Она что-то сказала, но разобрать, что именно, я не смог. Язык казался знакомым, но… древний каторский? Или это фенский язык с планеты Онибейр? Или рорский? Я знал достаточно языков и точно слышал этот прежде и даже частично понимал его: она спросила о том, проснулся я или нет, но…

Чёрт…

Имплант в мозге молчал. В таких ситуациях он должен был сразу перевести непонятный язык или хотя бы намекнуть, о чём говорит собеседник, но тот молчал. Кажется, сломался окончательно. Да в принципе все импланты молчали, что настораживало.

Я молча продолжал смотреть на неё, и медсестра, что-то пробормотав, вышла из комнаты. Вернулась уже с мужчиной в белом халате.

Видимо, кто-то старше по званию, скорее всего, врач, который не имел с реальным врачом вообще ничего общего. Обычный мужчина, который лишь халат сверху для вида накинул. Последовала стандартная процедура опроса, из которой я, наконец, понял. Это был ни каторский, ни фенский, ни рорский язык.

Мерийский.

Язык дальних планет на границе с чёрным космосом, часть из которых была уничтожена уже очень давно. Причём с каким-то диалектом, которого я ещё не слышал.

Вопросы были простыми: как себя чувствую, что меня беспокоит, кто я, как оказался там, где меня нашли. Но в ответ на все вопросы я лишь молчал и хлопал глазами. Мог бы ответить, да только что-то внятное вряд ли смог бы произнести на их языке.

Наверное, в его глазах, я выглядел как умственно неполноценный, так как под конец моего молчания и хлопанья глазами, он лишь вздохнул и вышел вместе с медсестрой, оставив меня с вопросом.

Вопросом, что делать? Я на неизвестной планете, в неизвестном обществе, без связи, без сил, без знаний и что самое главное, без оружия.

Хотя именно что делать, я знал. Пусть я теперь пилот-инженер, но прошлая профессия диверсанта обязывала знать, что делать на нейтрально-вражеской территории. Слейся с толпой, не выделяйся, запоминай, собирай информацию, подай сигнал и жди подкрепления. Туда не брали тугодумов, умеющих только убивать и это была не первая моя операция в тылу, где вокруг одни враги.

И я сделаю всё, чтобы она не стала последней.

* * *

Врач и медсестра вышли из палаты.

Парень был… странным. Молчаливый, внимательный, умеющий держаться так, будто его