Так мы никогда не доберемся до корабля переселенцев первыми.

На западе снова трубят в рог, снова все вокруг оглашается людскими криками.

— Скорее, Желудь,- бормочу я,- что бы это ни было, мои друзья смогут…

Внезапно кто-то хватает меня за руку и едва не сдергивает на землю.

— Отдай коня! — орет на меня какой-то человек, все сильней дергая за руку.- Отдай!

Желудь переступает с ноги на ногу и вертится на месте, пытаясь вырваться. но вокруг нас столпилось слишком много народу…

— Отпусти!- кричу я.

— Отдай мне коня! Спэклы идут!

От удивления я едва не вываливаюсь из седла:

— Что?!

Но он меня не слушает, и даже в темноте я вижу пылающий в его глазах ужас.

Держись! — кричит Шум Желудя, и в следующий миг конь встает на дыбы, обрушивая копыто на моего обидчика, а потом уносится в ночь, расталкивая всех, кто преграждает нам путь.

Мы выезжаем на относительно свободный участок дороги, и Желудь припускает вперед еще быстрей.

— Спэклы?! — вслух спрашиваю я. — Что это значит? Не могли же они…

Спэклы, думает Желудь. Армия спэклов. Война.

Я оборачиваюсь на скаку и смотрю на огни, спускающиеся зигзагом по холму.

Армия спэклов.

На город идет еще одна армия.

«Тодд?»- думаю я и понимаю, что каждый удар копыта по дороге уносит меня все дальше от него. И от схваченного мэра.

Вся надежда на корабль. Мои друзья нам помогут. Не знаю как, но они помогут нам с Тоддом.

Мы остановили одну войну — остановим и другую.

И я снова твержу в мыслях его имя, «Тодд, Тодд», чтобы издалека придать ему сил. Мы с Желудем несемся навстречу «Ответу», навстречу кораблю-разведчику, и я, несмотря ни на что, надеюсь на чудо…

Ангаррад бросается вслед за Морпетом и армией, которая мчится к холму, бесцеремонно сшибая с ног жителей Нью-Прентисстауна, которые ненароком оказываются у них на пути. Армия состоит из двух батальонов; во главе первого скачет орущий во всю глотку мистер Хаммар, а во главе второго — чуть потише орущий мистер Морган. В целом по дороге марширует человек четыреста: винтовки подняты, лица искорежены воинственным криком.

А Шум…

Их Шум чудовищен. Он сливается в единый страшный РЕВ, похожий на огромного и злобного великана, шагающего по дороге.

От этого звука сердце так и норовит выпрыгнуть из груди.

— Держись поближе ко мне, Тодд! — кричит мэр и немного сбавляет ход, чтобы я мог с ним поравняться.

— Не волнуйся, я с тебя глаз не спущу.- Я покрепче стискиваю винтовку.

— Это для твоего же блага, — бросает он через плечо. — И потом, ты мне тоже кое-что обещал. Нам потери от дружественного огня сейчас ни к чему. — Он подмигивает.

Виола, думаю я, мысленно бросая в мэра сгусток Шума.

Он морщится.

Да и ухмылочка с его лица сползает.

Мы едем дальше, по главной дороге через западную часть города, мимо развалин первых тюрем, которые «Ответ» спалил в результате своей самой крупной диверсии (если не считать севодняшнего удара). Здесь я был всего раз, когда бежал на площадь с раненой Виолой на руках: нес ее из последних сил, нес навстречу надежде и спасению, но нашел только человека, который сейчас скачет рядом со мной, который убил тысячу спэклов, чтобы развязать эту войну, который пытал Виолу, который убил родного сына…

— Разве сейчас ты предпочел бы видеть на моем месте другого человека? — спрашивает мэр. — Разве я не гожусь для войны?

Чудовище, думаю я, вспоминая слова Бена. «Война превращает людей в чудовищ».

— Неправда, — возражает мэр. — Прежде всего она делает из нас мужчин. Без войны мы только дети.

Очередной трубный рев чуть не сносит нам головы. Некоторые солдаты сбиваются с шага.

Мы поднимаем глаза к подножию холма. Туда сейчас стеклось больше всего факелов: спэки собирают силы, чтобы дать нам отпор.

— Готов повзрослеть, Тодд? — спрашивает мэр.

БУМ!

Очередной взрыв гремит прямо впереди, совсем близко, и над кронами деревьев взлетают дымящиеся щепки. От страха я забываю о сломанных лодыжках и пытаюсь пришпорить Желудя, но тут же сгибаюсь пополам от боли. Повязки Ли (он до сих пор на юге, ищет «Ответ» там, где их нет, пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо) хорошо фиксируют ноги, но все же это не гипс. Боль пронзает все мое тело вплоть до железного клейма, рука под которым снова начинает пульсировать. Я закатываю рукав. Кожа вокруг железа красная и горячая, а сама полоска все так же прочна и непоколебима: ее не снять и не отрезать, теперь я 1391-я до конца своих дней.

Такую цену мне пришлось заплатить.

Чтобы найти его.

— И теперь мы сделаем все, чтобы эта плата не оказалась напрасной, — говорю я Желудю, который ласково называет меня жеребенком и мчится дальше.

Воздух наполняется дымом, впереди показываются огни. Люди вокруг так же бегают в разные стороны, но здесь, на окраине города, их гораздо меньше.

Если госпожа Койл и «Ответ» ударили с востока, от министерства Вопросов, то они уже давно прошли мимо холма, на котором когда-то стояла радиобашня.

Там наверняка и приземлился корабль, и госпожа Койл развернулась и на какой-нибудь небольшой быстрой двуколке помчалась им навстречу. Но кто тогда остался за главного?

Желудь несется вперед, дорога поворачивает…

БУМ!

Впереди вспыхивает свет, и еще одно общежитие взлетает на воздух: в ослепительном пламени на секунду мелькает отражение дороги.

И тут я их вижу.

«Ответ».

Мужчины и женщины шагают рядами друг за другом: у кого на груди, у кого прямо на лицах намалевана синяя «О».

И все с винтовками наготове…

А сзади едут телеги с взрывчаткой…

И хотя многих я узнаю даже издалека (госпожу Лоусон. Магнуса, госпожу Надари), они все мне как чужие — такие у них ожесточенные, суровые, сосредоточенные лица, такие на пуганные, но храбрые и решительные глаза… Я невольно останавливаю Желудя и боюсь ехать дальше.

Вспышка света затухает, и они снова скрываются в темноте.

Вперед?- спрашивает Желудь.

Я немного медлю, гадая, как они меня встретят. И станут ли вообще разбираться, кто это к ним скачет, — может, от греха подальше сразу пальнут по мне из всех ружей?