— Почему? — сказал я. — Два дня я провел у вас в приемной, ожидая, пока вы уделите мне минуту-другую. Если целый месяц вы ждали меня, как я вас, я готов перед вами извиниться.

— Месяц назад у меня нашлась бы для тебя работа, — сказал он задумчиво.

— Меня не было в городе, — сказал я.

— Чего же ты хочешь теперь?

— Меня к вам прислали по распределению, — сказал я. — Я хочу услышать, есть ли в вашем тресте работа по моей специальности. И если такой работы нет, дайте мне официальное письмо, чтобы я устроился в другом месте.

— И у тебя уже есть место, где тебя берут?

— Нет, — ответил я. — Пока нет.

— Понятно, — сказал Мироян. Сигарета дымилась у него в углу рта, и сигаретный дым стелился вдоль лица сизыми волокнами. Он помолчал. Потом сказал: — Я не стал бы удерживать тебя ни минуты, если бы не закон о молодых специалистах. Ты направлен ко мне. Что ж, я дам тебе место. Место, с которого можно начать. Я дам его тебе и посмотрю, на что ты способен, потому что там ты сумеешь себя показать, а я сумею на тебя посмотреть. Ты знаком с оборудованием насосных станций?

— В пределах институтской программы, — сказал я.

— Значит, сможешь отличить насос от задвижки. А в электрооборудовании насосных станций ты разбираешься?

— Относительно, — сказал я. — Все зависит от того, как сложно электрооборудование станции, о которой идет речь.

Он кивнул, и сигаретный пепел посыпался ему на пиджак.

— Она полностью автоматизирована, — сказал он. — Почти полностью. Для работы на этой станции нужно, чтобы инженер был и электриком в придачу.

— Тогда дайте мне другую работу, — сказал я.

— Другой работы нет, — ответил Мироян. И, глядя на меня сквозь табачный дым, усмехнулся: — Пока нет. Так как?

— Да, — сказал я.

Он повернулся ко мне вполоборота, нажал одну из клавишей селектора и, когда в динамике раздался короткий зуммер, спросил:

— Юлия Ивановна?

— Слушаю вас, Георгий Аршакович, — послышалось из динамика.

Звук был таким чистым, что возникло подозрение, не прячется ли Юлия Ивановна у него под столом.

— Какие штатные единицы свободны? — поинтересовался Мироян.

— На сто двадцать и на сто шестьдесят.

— Закройте на сто двадцать. К вам сейчас подойдет… — Он запнулся и заглянул в мое направление: —…товарищ Рамакаев. Оформите его в отдел водопровода начальником шестой насосной станции.

Он раздавил окурок в пепельнице и стряхнул пепел с пиджака.

— Это хорошая станция.

Глаза навыкате снова уставились в одну ему видимую точку у меня на груди.

— Хорошая станция, которая немного запущена. Так, самую малость. Но ты будешь там хозяином и приведешь ее в порядок. Можешь выписать в техотделе журналы, как это делаю я. У тебя будет достаточно средств, чтобы превратить ее в конфетку. Ступай к Юлии Ивановне. И, если успеешь, познакомься со своим начальником.

Я поднялся, взял диплом и направление и пошел к двери.

— Увидишь в приемной главного инженера — передай, пусть зайдет ко мне, — сказал Мироян у меня за спиной.

В отделе кадров Юлия Ивановна сказала:

— Вам понравился Георгий Аршакович? Нет, вы заметили, какой это тонкий и обаятельный человек?

— О, несомненно, — сказал я.

Она замолчала. Потом сказала:

— Если вы нуждаетесь в общежитии…

— Благодарю вас, я уже снял квартиру, — ответил я.

Она заполнила карточку, я расписался в двух местах, заплатил пятьдесят копеек за трудовую книжку, забрал паспорт и вышел в коридор.

Небо было серым и бесформенным, как намокшая вата. Некоторое время я разглядывал его в окно, потом закурил и, почувствовав странный привкус во рту, вспомнил, что еще не завтракал. Хорошо еще, что я вчера истратил сорок минут в парикмахерской, иначе муж Саша и жена Аня попросту не впустили бы меня на порог.

Искать квартиру в таком городе — дело непростое и, я бы сказал, кропотливое, особенно в это время года, накануне зимы. Три года назад я уже хлебнул того, что мне причиталось, с той лишь разницей, что тогда зима была в самом разгаре, а опытом в делах такого рода я не располагал. Расклеив объявления на фанерных щитах и фонарных столбах, я отправился на поиски, бесконечные, как степная дорога. Часов с шести вечера, когда снег на улицах превращался в грязное месиво, а фосфорически мерцавший неоновый свет фонарей и витрин выстилал тротуары мертвенно-голубыми пятнами, я брел по городу и останавливался возле домов с приглянувшимся мне фасадом. Отыскав первый подъезд, я поднимался на самый верх в чистеньком чешском лифте, а потом спускался вниз пешком, нажимая в строгом порядке кнопки звонков, будто проводил опрос общественного мнения.

«Скажите, вы сдаете квартиру?» — «Нет». — «А комнату или угол?» — «Нет. Я же сказала — нет». И очередная дверь захлопывалась, оставляя за собой выбеленный альфрейщиком потолок, на который посягали обои, зеленые, как ряска в пруду, и женщину в бигуди, и цеплявшегося за ее халат мальчишку, которому поближе к весне удалят аденоиды.

И я шел дальше, в ночь, подсвеченную изнутри городскими огнями.

Прошла неделя, я стал выбирать подъезды, по одному виду которых можно было с уверенностью сказать, что лифта в них нет, а вместо лифта — шарахающиеся тени, да едкая кошачья вонь, но результат был один, и, как я вижу задним числом, поиски квартиры таким манером могли бы затянуться по сей день, если бы не случай.

Случай вывел меня из затруднения в том, 1972 году, но это не значило, что случай представится и в 1975-м. Поэтому перед отъездом в военные лагеря я обошел районные военкоматы и оставил в третьем отделе каждого открытку с адресом матери, с просьбой отправить ее, если среди призванных офицеров окажется владелец изолированной квартиры, желающий сдать ее. Благодаря чему вчера я сидел в квартире № 79, помешивал ложечкой в стакане с остывшим чаем и поддерживал неторопливую беседу с Аней, Сашиной женой:

— После свадьбы Сашин товарищ попросил у нас на вечер ключи — правда, Саша? Он привел сюда знакомую девушку. В тот же вечер исчезли мои серьги. Девушка была очень симпатичная. Она сказала, что не видела их и Сашин товарищ сказал, что тоже ничего не брал. Серьги были золотые, с китайской бирюзой — правда, Саша? Вы не будете никого сюда приводить? Мы оставим вам мебель.

Стоя в коридоре у окна, в которое брезжил осенний пасмурный свет, и припоминая все это, я докурил сигарету. Плащ я оставил в приемной Мирояна, но перед уходом решил взглянуть на своего нового начальника.

Отдел артезианского водопровода я отыскал без труда. Я даже разыскал техотдел — тот самый, в каком мне надлежало запастись журналами и с их помощью переделать в конфетку насосную станцию № 6. Но я подумал, что дело терпит, и вошел в туалет — туалет и отдел, в котором мне предстояло работать, размещались друг против друга в конце коридора — я заглянул туда выпить глоток воды и пригладить волосы на макушке. Я как раз набрал воды в ладонь, когда в тихое журчание писсуаров вторгся целый рой посторонних звуков. На всякий случай я выглянул в коридор, и в тот же миг за дверью отдела кто-то крикнул «А!», потом еще раз «А?», потом «Какого же черта мне не сказали?!».