Отношения у них были добрые и непринужденные. Титженс вполне мог зайти утром к своей светловолосой, пышнотелой, доброй матери и сказать:

«Мама, послушай! Помнишь того парня, Макмастера? Ему нужно немного денег, чтобы закончить университет».

И она ответила бы:

«Помню, милый. Какая сумма его устроит?»

Молодой англичанин из низшего сословия счел бы такую помощь проявлением классового долга, но Макмастер смотрел на это иначе.

Когда в жизни Титженса случилась беда — четыре месяца назад его жена уехала за границу с другим мужчиной, — Макмастер поддержал его так, как не смог бы никто больше. Когда дело касалось чувств, Титженс отличался неизменной молчаливостью. Он считал, что говорить о чувствах бессмысленно. Да и думать о них — тоже.

Само собой, побег жены потряс его так сильно, что он и сам не до конца осознавал это, но о случившемся высказал слов двадцать от силы. И почти все из них — своему отцу, высокому, крупному седоволосому мужчине с очень прямой спиной, который в тот день плавно вошел в гостиную Макмастера и Титженса на Грейс-Инн и, помолчав с пять минут, спросил:

— Так ты будешь с ней разводиться?

Кристофер ответил:

— Нет! Только мерзавец обрек бы свою жену на такую муку, как развод.

Мистер Титженс ждал подобного ответа. Вскоре он задал новый вопрос:

— Но ты разрешишь ей развестись с тобой?

Кристофер ответил:

— Если она сама захочет. Не стоит забывать о ребенке.

Мистер Титженс спросил:

— Ты позаботишься о том, чтобы ее часть имущества досталась сыну?

Кристофер ответил:

— Если получится осуществить это мирным путем.

— Ясно, — проговорил мистер Титженс.

А через несколько минут добавил:

— Твоя мама чувствует себя очень хорошо.

А потом:

— Наш механический плуг сломался.

А потом:

— Я буду ужинать в клубе.

Кристофер спросил:

— А можно я приведу с собой Макмастера, сэр? Вы говорили, что сможете его там устроить.

— Да, говорил. Там будет старый генерал Фоллиот. Он ему поможет. Стоит с ним познакомиться. — И он ушел.

Титженс считал, что его отношения с отцом почти идеальны. Они были словно два члена одного клуба — уникального клуба — и мыслили столь похоже, что можно было и не разговаривать. Прежде чем преуспеть на поприще землевладельца, Титженс-старший долго жил за границей. Через болотистые земли в промышленный город, которым мистер Титженс тоже владел, он всегда ехал в коляске, запряженной четверкой лошадей. В самом поместье Гроби никогда не курили табак: главный садовник мистера Титженса каждое утро набивал ему двенадцать трубок и прятал их в розовые кусты перед домом. Эти трубки мистер Титженс и выкуривал в течение дня. Большая часть его земель была обработана; с 1876 по 1881 год он заседал в парламенте Холдернесса, но не выставил свою кандидатуру на выборы после перераспределения мест, материально помогал одиннадцати приходам, время от времени ходил на охоту с собаками и регулярно практиковался в стрельбе. Кроме Кристофера у него были еще трое сыновей и две дочери. Ему исполнился шестьдесят один год.

В день, когда сбежала жена, Кристофер позвонил своей сестре Эффи в Йоркшир и спросил:

— Не возьмешь ли Томми к себе пожить на некоторое время? Марчент поедет с ним. Она согласна присматривать и за твоими малышами, так что ты сможешь сэкономить на няне, а я оплачу за них все расходы и добавлю немного сверх.

Сестра ответила:

— Конечно, Кристофер.

Она была женой священника, который служил неподалеку от Гроби. У них было несколько детей.

Макмастеру Титженс сказал:

— Сильвия уехала с человеком по фамилии Пероун.

Макмастер только ахнул.

Титженс продолжал:

— Я съезжаю из дома, а мебель сдаю на хранение. Томми отправится к моей сестре Эффи. Марчент едет с ним.

Макмастер сказал:

— Тогда ты, наверное, захочешь переселиться в нашу прежнюю квартиру.

Макмастер занимал почти весь этаж одного из домов на Грейс-Инн. После свадьбы Титженс от него съехал, и Макмастер стал наслаждаться одиночеством, а его слуга перебрался из мансарды в спальню Кристофера.

Титженс сказал:

— Я перееду к тебе завтра, если не возражаешь. К тому времени Ференс успеет вернуться в мансарду.

В то утро за завтраком, спустя четыре месяца после побега супруги, Титженс получил от нее письмо. Она без тени раскаяния просила ее забрать. Писала, что ей до ужаса надоели Пероун и Бретань.

Титженс взглянул на Макмастера. Макмастер, сидевший в кресле к нему спиной, обернулся и посмотрел на друга большими круглыми серо-голубыми глазами, бородка у него подрагивала. Когда Титженс заговорил, Макмастер положил руку на горлышко графина с бренди из граненого стекла на деревянной подставке.

— Сильвия просит ее забрать, — сообщил Кристофер.

— Выпей чуть-чуть! — предложил ему Макмастер.

Титженс хотел было машинально отказаться. Но вместо этого согласился:

— Да. Наверное, стоит. Рюмочку.

Он заметил, что крышка графина подрагивает и звенит. Видимо, у Макмастера дрожали руки. Не оборачиваясь, Макмастер спросил:

— И ты ее заберешь?

Титженс сказал:

— Полагаю, да.

От бренди у него по всей груди разлилось приятное тепло.

— Выпей еще, — посоветовал Макмастер.

— Хорошо. Спасибо.

Макмастер продолжил завтракать и разбирать почту. Титженс тоже. Вошел Ференс, забрал тарелки с беконом и поставил на стол серебряное блюдо с яйцами пашот и пикшей. Спустя долгое время Титженс сказал:

— Да, судя по всему, я поеду за ней. Но мне нужно три дня, чтобы обдумать детали.

Казалось, случившееся не пробудило в нем никаких чувств. У него из ума все не шли кое-какие обидные фразы из письма Сильвии. Бренди не опьянял его, но спасал от предательской дрожи.

— Пожалуй, в Рай[1] поедем к одиннадцати сорока. Можно будет прогуляться после чая, пока день длинный. Хочу заехать к священнику, который живет неподалеку. Он очень помогает мне с книгой, — сказал Макмастер.

Титженс посмотрел на него:

— Так твой поэт и со священниками был знаком? Ну, разумеется... Как его фамилия? Дюшемен, верно?

Макмастер продолжал:

— Мы прибудем к нему в два тридцать. Это не поздно для загородних имений. Останемся часов до четырех, а кэб будет ждать нас у дома. И тогда первое чаепитие начнем уже в пять. Если нам понравится такой расклад, то останемся еще на день, во вторник отправимся в Хит, а в среду — в Сэндвич. Или можем остаться в Рае на все три дня, что нужны тебе для раздумий.