Потом она отвернулась и снова уставилась в окно.

– Ты это всерьез? – удивился Феликс.

Он попытался оттолкнуть с дороги Груффа, который улегся рядом с подоконником, но толкать полярного медведя – это примерно то же самое, что толкать гору. Смысла в этом нет никакого, поэтому Феликс просто перелез через медведя и сел напротив Стеллы.

– Я бы взял тебя с собой, – тихо произнес Феликс, – если бы девочкам разрешалось участвовать в экспедициях.

– Несправедливо, что девочки не могут быть исследователями! Это глупо, в этом нет никакого смысла!

Несправедливость ситуации заставляла Стеллу дрожать всем телом. Она выросла на историях, которые рассказывал Феликс, возвращаясь из какой-нибудь экспедиции, и они всегда ей нравились. Но в один прекрасный день она устала слушать о чужих приключениях и захотела своих собственных.

Множество исследователей брали с собой в походы сыновей. Даже друг Стеллы, Бини, собирался вскоре отправиться в путешествие вместе со своим дядей, известным энтомологом Бенедиктом Боскомом Смитом. Бини был ровесником Стеллы. А еще он был наполовину эльфом. Он не любил многие вещи: пустую болтовню, сарказм, рукопожатия, объятия и стрижку волос. Бини вообще не любил все, для чего требовался физический контакт.

– Ты совершенно права, – согласился Феликс. – Это глупо, и в этом нет никакого смысла. Я уверен, когда-нибудь все станет по-другому. Но мир меняется не так быстро, как нам бы того хотелось.

Стелла продолжала смотреть в окно, лишь бы не встречаться с Феликсом взглядом.

– Я не думала, что ты настолько ценишь правила, – пробормотала она, кусая нижнюю губу.

Феликс всегда говорил: некоторые правила вполне можно нарушать, а некоторые даже следует нарушать регулярно, чтобы сохранить здоровье. Когда тетя Агата твердила, что для правильного воспитания девочки в доме необходима женщина, Феликс всегда вставал на сторону Стеллы. Он позволял ей скакать на ее единороге, или строить в библиотеке крепость из книг, или учиться делать надувных зверей вместо скучного вышивания.

– Есть правила, которые просто нельзя нарушать, – сказал Феликс. – Например, всегда нужно проявлять доброту к другим и обращаться с ними так, как тебе бы хотелось, чтобы они обращались с тобой. Но в любом случае, если люди смеются над тобой или считают тебя странной, не такой, как они сами, в общемировом смысле это не имеет значения.

– Но разве кому-то повредит, если я отправлюсь в экспедицию? – спросила Стелла, пытаясь обратить против Феликса его собственную логику. – А если люди думают, что для девочки странно быть исследователем, то это их проблема. Не моя.

Феликс вздохнул и положил подарок на подоконник.

– Моя дорогая, хотелось бы мне, чтобы все было так просто. Но не я составлял правила Клуба исследователей полярных медведей. – Он подтолкнул коробку к Стелле. – Давай не будем портить твой день рождения. Ну открой же свой подарок!

– Забери его! – самым холодным тоном ответила Стелла. – Он мне не нужен.

Она сразу же возненавидела себя за грубость и за то, что злилась на Феликса. Уж очень неестественным это казалось – то, что они вдруг перестали быть друзьями, и от этого у Стеллы свело живот.

– Прости! – выпалила она. – Это я зря сказала.

Феликс взял коробку и вложил в руку Стеллы.

– Открой, – повторил он. – Бедолаги, наверное, уже почти задохнулись там.

Стелле стало любопытно. Она потянула за бант, сняла с коробки крышку и уставилась на крошечное ледяное иглу, стоящее на розовой гофрированной бумаге. Вскрикнув от восторга, Стелла достала домик из коробки и обнаружила, что он сделан из настоящего льда. Ледяные кирпичики обжигали холодом пальцы, иней сверкал на их поверхности, как десятки крохотных бриллиантов.

– Это волшебное иглу, – пояснил Феликс. – Поэтому и не тает. Я его раздобыл у одного мага, которого встретил во время путешествия через Снафлевилль. Загляни внутрь.

Стелла подняла иглу повыше, чтобы заглянуть в открытый вход, и чуть не задохнулась от удивления. Внутри весело хлопало крылышками семейство крошечных пингвинов.

– Это полярные домашние животные, – сказал Феликс. – Они тоже волшебные, так что их не нужно кормить или еще как-то за ними ухаживать. Хотя тот маг говорил, что они любят слушать пение. У него были еще иглу с белыми медведями и тюленями, но я подумал, что пингвины тебе больше понравятся.

– Они чудесные! – воскликнула Стелла.

– У мага было даже одно иглу, битком набитое снежными гоблинами, но меня оно не впечатлило. Что бы ты подумала, если бы тебе подарили компанию снежных гоблинов? Пока я наблюдал за ними, они пытались выколоть друг другу глаза какими-то прутиками. Выглядело довольно жутко.

– Подарок вполне в духе тети Агаты, – откликнулась Стелла и тут же вновь загрустила.

Однако ей безумно понравились маленькие пингвины в их маленьком иглу, как нравились и все прочие странные вещицы, которые Феликс привозил из своих путешествий.

Но ей хотелось – по-настоящему хотелось, больше всего на свете – самой обнаружить какие-то чудеса и редкости, чтобы привезти их домой. Хотелось самой заняться исследованиями, увидеть то, что нарисовано на картах и схемах. Самой бесконечно составлять списки того, что надо взять с собой, рассматривать найденные вещицы и планировать следующее путешествие в удивительные далекие земли на другом конце мира…

– Твоя тетя старается как может, – возразил Феликс. – Она просто… ну, наша жизнь кажется ей немного странной, вот и все. Но она нас очень любит…

Феликс взглянул в окно, и легкая морщинка легла между его бровями.

– На свой лад.

Стелла не была в этом уверена. Знакомым Феликс всегда представлял Стеллу как свою дочь, и она знала, что он любит ее, как только может любить отец, пусть она и была просто одной из его находок, подобранных в снегу. Но тетя Агата всегда смотрела на девочку с той же легкой неприязнью, с какой смотрела на Груффа, когда тот громко, протяжно рыгал.

Стелле больше не хотелось спорить с Феликсом. Поцеловав его, она пожелала ему спокойной ночи, перелезла через Груффа и ушла в свою комнату. Поставив иглу на прикроватный столик, девочка переоделась и забралась под одеяло. Улеглась и стала смотреть на медленно вращавшийся мобиль, висевший под потолком. Конечно, Стелла была уже слишком взрослой для подобных игрушек, но этот мобиль сделал Феликс, когда Стелла была еще совсем малышкой. Он хотел, чтобы девочка почувствовала себя дома, и Стелла любила эту вертушку.

Феликс хотел, чтобы мобиль напоминал Стелле, откуда она пришла, и потому на обруче висели волосатые йети, снежно-белые единороги, массивные лохматые мамонты и сверкающие серебряные звезды. Имелись там и противные снеговики, и яки с раздвоенными копытами. Все это было старательно вылеплено из глины, с бусинками и шерстью и с блестящими стеклянными украшениями. Стелле было всего около двух лет, когда Феликс ее нашел, и она была слишком маленькой, чтобы помнить что-то. И все же иногда ей снилось, что она снова малышка, сидит на кровати, играет с какой-то тиарой, усыпанной кристаллами, и жемчужинами, и снежно-белыми драгоценными камнями. Потом картина менялась, Стелла оказывалась где-то снаружи, а по снегу разливалась кровь…