Через несколько минут действительно привели Варяга. Егор Сергеевич не без боли отметил, что за время, прошедшее после их последней встречи, Владислав сильно осунулся, а на впалых щеках прорезались длинные глубокие морщины, которые добавили к его возрасту, по крайней мере, еще пяток лет.

Собеседников разъединяло толстое пуленепробиваемое стекло, однако ощущение было такое, что между ними пролегла гораздо более серьезная пропасть, равная нескольким годам разлуки.

Нестеренко занял один из стульев, Владислав присел напротив. Взяв телефонную трубку, Нестеренко вместо приветствия произнес:

— Ты слишком похудел, мой мальчик. — Варяг сдержанно улыбнулся:

— В отличие от российских тюрем здесь неплохо кормят. Просто у меня совсем нет аппетита. Тебе, наверное, недешево обошлось свидание со мной.

— Не будем об этом, — сказал Нестеренко. — У тебя есть что сказать?

— Накопились вопросы, на которые я никак не могу получить исчерпывающих ответов.

— Спрашивай, мой мальчик, я постараюсь тебе помочь.

— Мой первый вопрос: как Света? Она ни разу не была у меня, и я даже не знаю, где она и что с ней. — Нестеренко лишь слегка смежил веки. — И почему меня, наконец, не отпускают, ведь даже полиции известно, что Монтиссори я не убивал? — Умные серые глаза ненадолго застыли на похудевшем лице Варяга, а потом Нестеренко произнес:

— Ты отказался от адвоката.

Владислав отрицательно покачал головой:

— Это не отказ, это протест!

— А теперь выслушай меня, Владислав, внимательно. Со Светой все в порядке. Сейчас она находится под охраной твоих ребят в очень надежном месте, так что не переживай. Не стоит мне возражать, Владислав!… Мы не можем рисковать ею, а тем более ребенком. А что касается вопроса, почему тебя не отпускают… Все очень непросто. В этой стране все намного сложнее, чем ты себе представляешь. Теперь они не предъявляют тебе обвинение в убийстве Монтиссори.

— Тогда кого же они обвиняют? Сержанта?

— Труп не был найден! Может, Монтиссори и не был убит. Полиция решила задержать тебя совсем по другой причине.

— В чем там еще дело? По какой такой еще причине?!

Лицо старика оставалось спокойным. Казалось, он не обращал на беспокойство Варяга никакого внимания. Он слегка наклонил голову и проговорил:

— Не кипятись, выслушай меня спокойно. В Америке пресса давно раздувает слухи о засилье русской мафии. Так вот, все газеты в один голос вопят о том, что ты один из боссов преступной организации русских. Думаю, что уже завтра утром они выдвинут против тебя новое серьезное обвинение.

Варяг помолчал, обдумывая услышанное, а потом негромко произнес:

— Они могут отпустить меня под залог?

— Власти считают тебя очень опасным преступником. И это просто чудо, что мне удалось добиться с тобой свидания. Ты закрыт для всех. А по поводу залога… Очень сложный вопрос. Я уже прорабатывал этот вариант и пытался договориться на очень высоком уровне, — академик возвел взгляд к потолку, тем самым давая понять, до каких вершин ему удалось достучаться. — Но ты сейчас в центре внимания, о тебе пишут столько же, сколько разве что о президенте Соединенных Штатов. Так что, надеюсь, тебе не нужно объяснять, какая проблема передо мной возникла?

— А если предложить им очень большой залог? — Нестеренко печально улыбнулся:

— Пока это не работает. Я предлагал им такой залог, который сопоставим разве что с годовым бюджетом небольшого государства. Однако они не согласились даже на это.

— Неужели ничего нельзя придумать? На воле у меня осталась масса незавершенных дел. — В голосе Варяга не было ни малейшего намека на отчаяние, а только желание услышать ответ.

— Не волнуйся, мой мальчик, я использовал далеко не все свои рычаги, — неожиданно улыбнулся Нестеренко и добавил:

— А как ты знаешь, крапленого туза всегда оставляют на конец игры.

— Вы уверены, что ваши рычаги сработают? — озабоченно осведомился Варяг.

— Я твердо тебе обещаю, что сделаю все возможное… и даже невозможное для того, чтобы ты вышел отсюда, — искренне пообещал Нестеренко.

— Однако я реалист и привык трезво смотреть в лицо действительности. В худшем варианте какой срок ожидает меня?

Нестеренко не отвел глаз и ответил вполне спокойно:

— О худшем варианте говорить не стоит. Ты же сам знаешь, что мы тебя не сдадим. У тебя будут серьезные адвокаты, люди с именем, со связями…

— Я хочу знать правду, — жестковато произнес Владислав.

— Правду, говоришь, — задумался академик, как если бы решал трудную аналитическую задачу.

— Да.

— Хорошо. Правда такова, что тебе грозит не менее двадцати лет тюрьмы, мой мальчик. Даже для такого молодого человека, как ты, это очень большой срок. Поэтому дела твои обстоят очень серьезно. Ты раскрыт. И теперь для всех ты не доктор Игнатов, а вор в законе по прозвищу Варяг.

— Вот оно как!

— Удивляться, думаю, не стоит. Ты устроил такой переполох от Санкт-Петербурга до Владикавказа, что об этом до сих пор говорит вся Россия.

Тебе часто приходилось появляться в многолюдных местах и называть свою кличку, вот и произошла утечка. Мне думается, что ты был засвечен на сходняке в Австрии. Кто это сделал, нам еще предстоит выяснить. А теперь крепись и надейся, что все обойдется.

— Есть ли надежда, что меня переправят хотя бы в российскую тюрьму?

Нестеренко улыбнулся отеческой улыбкой и мягко спросил:

— Тебе здесь плохо живется? Может быть, не так сытно кормят, как хотелось бы?

— Вам я могу сказать правду. Я не привык быть вторым ни на воле, ни в тюрьме, однако здесь я всего лишь один из многих зэков. Приходится начинать все сначала. Мне нужно время, чтобы достигнуть того положения, что я имел в российской тюрьме. К тому же здесь совершенно другие порядки, чем у нас.

— Я тебя понимаю, Владислав, и попытаюсь сделать все, что смогу.

Обещаю… что сделаю даже больше!… Беда состоит в том, что тебя взяли не в самое благоприятное время. Истерия, слухи о бессилии президента затронули самые верхние эшелоны власти, и сейчас силовики предпринимают очередной натиск на воров в законе. Твой же случай особый, он находится в поле зрения прессы, и вряд ли следует ожидать перемен в ближайшее время.

— Спасибо за откровенность, Егор Сергеевич.

— Я еще не все сказал… Ты должен беречь себя, мой мальчик. Ты нужен нам, и я очень беспокоюсь за тебя. Пока ты находишься здесь, тень покойного Монтиссори будет дышать тебе в спину. Прошу тебя, будь очень осторожен. Американские тюрьмы, несмотря на внешнюю гуманность, мало чем отличаются от наших самых беспредельных «сучьих» зон, и за хорошие деньги здесь могут вспороть живот любому.