— Ай-яй-яй! — взвыл я от боли.

Бабулечка в миг прибежала с водичкой холодной да засунула туда мою ладошку обожженную. Смотрела старушка и все вздыхала. Чего вздыхала разобрать нельзя было.

— Знаешь, Стасик, это девочка-призрак над тобой шутит…

— Какая же это шутка?! — я вскинул руками, и вода вылилась из мисочки, где я руку свою пострадавшую охлаждал — Ты, бабушка, не говорила, что девочка злая!

Бабулечка глазенки опустила и так томно выдохнула. Она снова на меня посмотрела и, немного опасаясь, сказала:

— Девочка-призрак не любит, когда над ней смеются. Стасик, иди в дом. Я сама цветочки соберу.

Я и ушел. На бабусину спину посмотрел и в дом зашел. Странное чувство у меня было. Не мог я разобрать из-за чего оно появилось. Тревога засела у меня в сердце и не собиралась покидать его. Стоял и смотрел в пол, а сердце тук-тук, колотилось сильно. Надо было сообщить об этом бабушке, но, как мне показалось, ей уже за мня тревожно. Не хочется мне, чтоб она как-то переживала сильно.

Сиделось мне в отремонтированном доме хорошо. Телек листал. В глуши у них лишь десять каналов, а на них чушь, да и только! Устал я в экран глядеть, потому подошел к окошку, глянуть, чем бабуся занята. И картина мне странной показалась: стоит старушка моя и как будто плачет. Руки у нее так согнуты, вроде слезы вытирает, и вздыхает отрывисто. К дверце меня эта тревога в сердце повела. Я и отворил ее и шагнул на верандочку в сторону бабули. Она же резко повернулась и крикнул:

— Не смей ко мне идти! Или хуже будет!

То, что я удивился, ничего не сказать. Поразился и задумался. Почему бабулечка так говорит?

Плачущей она, между словом, не выглядела. Странно. Мне так в окне привиделось или что? Хотя, не стала бы бабуся кричать не идти к ней, если, по существу, ничего бы не произошло.

Стоял я, задумавшись, а бабулечка вновь наклонилась за цветочками. Сильный ветер как подул! Что-то беленькое за бабушкой развиваться начало. Не придал я этому значения сначала, а потом пригляделся: девочка-призрак силком держала мою бабушку и наклоняла ее, что та цветы ей собирала. У бабушки они из рук валились, но девочка все давила и давила на старушку. Она кряхтела и потом обливалась, еще надрывисто дышала. Вот почему мне показалось, что она плачет.

Только вот, стало мне не понятно, что эта малявка с моей бабусей делает. А она давила на нее, что силы в детском тельце было. Да какое злое у нее лицо было! Я не мог понять, почему она так зла? За бабулю так сильно боялся в этот момент… Но подойти к ней не мог, она сама мне это как предупреждение крикнула, да и страшно мне было к ней подходить, после того как я девочку заметил.

Я стоял, скрестив руки на груди, уже достаточное время. Не знаю сколько точно времени прошло, но по ощущениям больше двадцати минут. Бабуля все собирала цветы… Девочка стояла на ней. Да, уже стояла! Бабуля все сильнее кряхтела. Не знал я, чем помочь. Девочка-призрак все на меня глядела. Я не понимал, что происходит. Руки, ноги, рот меня не слушались! Я не мог ничего предпринять. Это меня до ужаса пугало. Тревога, о которой я ранее упоминал, начала все сильнее расходиться по телу. Сердце стучало как бешенное и кровь гоняло с невообразимой скорость. Честно, совершенно не понятно, что происходить. Неизвестность эта пугала так сильно, что я не мог справиться со своими собственными мыслями.

— А нечего, мальчик, говорит, что я не опасна! — прошептала девочка возле моего уха!

Я испугался и отскочил на пару метров от нее.

«Чудовище.»— первая мысль, проскочившая в моей голове.

Правда, истинное чудище стояло передо мной. Бледная кожа, даже не бледная, а белая, сверкала на лучах солнца. Глаза ее щурились от света, я не мог разгладиться зрачков, хотя, думаю, они тоже побелели. Волосы темные, на удивление. Они развивались по ветру. Только, ясное дело, все были грязные и запутавшиеся. Рубашонка девочки-призрака сверкала. Это сияние ослепляло. Мне страшно было рассматривать ее всю. Кто знает, что она собирается делать.

Я вспомнил о бабуле. Повернул голову, чтобы получше рассмотреть ее силуэт и мои глаза налились жгучими слезами, горло начали душить пара сильных рук, из-под ног стали выламывать землю, а руки в бешенном темпе тряслись у меня на груди.

Бабуля, моя добрая старушка Алена Васильевна, лежала в крови. Лежала на полянке, где росли цветы. Я не слышал криков, я не видел ничего, что произошло. Неужели эта девчушка убила ее в один миг!

Я опомнился.

Эта девочка-чудовище стояла передо мной. Мотая голову, как при судорогах, качалась из стороны в сторону. Она стояла здесь, а моя бабушка лежала там в луже крови. Это чудище убило мою дорогую бабулю! Оно убило ее прямо перед моим носом, а я ничего не увидел. Я ничего не заметил. Мне всего десять лет!

— А мне, мальчик, всего семь. — девочка звонко сказала это — Мою маму убили, когда мне было также семь, потому что местные поняли, что это я та замерзшая на полянке девочка, наславшая на них беду. А ты знал правило моего села?

Я опешил. Она со мной говорила. Говорила, когда я захлебывался в слезах, стоя не так далеко от мертвой бабуси. Чего этот монстр хочет?

— Ах, мальчик, я не монстр. — она заулыбалась — Я уже мертва. У меня нет чувств. Я сейчас чувствую спокойствие. Что чувствуешь ты?

— Ужас.

— Почему же, мальчик? Я не помню, что такое ужас. Я как будто и не жила никогда. Чувства такие новые. Видеть их в твоих глазах — чудо! Так ты мне не ответил: знаешь правило села?

— Нет.

Девочка наконец открыла глаза. Я не увидел в них ничего. Они были пустые и стеклянные, хотя в моих глазах в этот миг отражался не один спектр эмоций. Ее глаза были темны, я не хотел смотреть в них слишком долго.

— О, ужас! — девочка-призрак опустила голову, но в ее голосе не слышалась и нотка разочарования — Тот, кто сюда пришел- умрет от моих рук.

Почему? Зачем она говорит это мне? Мне только десять. Мне так страшно. Я стою и не знаю, что мне делать. Так плохо! Как же мне ужасно плохо!

И тут я увидел движение перед собой. Это двигались маленькие ножки. Они подходили ко мне. Я