Он шевельнул двумя скрюченными пальцами (давным-давно сломанными и криво сросшимися), показывая, как висельник делает шажок вперед и срывается с края помоста. Пальцы, изображая падение, нелепо задергались. Старшие дети захихикали, где-то в толпе послышались сдавленные всхлипы, но Воровской наставник никого утешать не стал.

– Все вы, по нескольку человек, отправитесь сегодня казнь смотреть, – объявил он. – И да вселит это зрелище страх в ваши крохотные сердца, бесценные мои сокровища, и да будет это вам уроком и назиданием. Запомните, вот к чему приводит неосмотрительность, нерешительность и нерасторопность. Чтобы достойно прожить отведенный вам богами срок, надо хватать с умом и бежать опрометью, ног под собой не чуя, как адовы псы за окаянным грешником. Помните ведь, чему я вас учил? «Стянул – беги куда попало». Только так и можно из петли ускользнуть. Вот и поглядите сегодня в последний раз на тех своих приятелей, которые замешкались. А прежде чем домой возвращаться, – продолжил он, понизив голос, – каждый из вас должен свое умение показать. Во что бы то ни стало раздобудьте звонкую монету или побрякушки драгоценные. Кто с пустыми руками вернется, тот с пустым брюхом спать уляжется.

– А че, без денюжки низзя? – удрученно заныл кто-то в толпе.

Локк сразу сообразил, что это Тэм, из новеньких, – ему отвели роль заманухи, самую незначительную в воровской иерархии, но к порядкам Сумеречного холма мальчишка еще не привык. И всхлипывал, наверное, тоже он.

– Тебе, ягненочек мой, можно и без денюжки, – прошелестел Воровской наставник голосом склизким, как заплесневелый бархат, протянул руку в толпу своих питомцев, раздвинул их, будто чахлые колоски, и накрыл скрюченной дланью обритую голову Тэма. – Но если ты, голубчик, работать не желаешь, то и мне без денюжки сидеть придется. Раз уж тебя сегодняшнее восхитительное занятие не привлекает, так тому и быть. Кладбищенской землицы на твою долю хватит.

– А может, я на что другое сгожусь? – не унимался Тэм.

– Может, и сгодишься, дружочек, – ответствовал Воровской наставник, опускаясь на колени и временно исчезая из виду. – Может, и сгодишься. Я б тебе столовое серебро чистить доверил, да вот незадача – серебряным сервизом пока не обзавелся. Так что, раз у меня другой работы для тебя нет, придется эту выполнять, верно? Ты паренек ладный, крепкий, вот только слезы из глаз ручьями хлещут. Голубчик мой, ты чего это расчувствовался? Из-за висельников?

– Так ведь они… они ведь вроде как приятели наши…

– Ну да, приятели, а потому…

– Тэм, ссыкун несчастный, рохля, завязывай ныть! Достал уже!

Воровской наставник, стремительно обернувшись, с размаху отвесил хлесткую затрещину; дерзкий наглец, осмелившийся прервать речь благодетеля, повалился на своих собратьев, которые, глумясь, тычками и пинками поставили его на ноги. Локк не смог сдержать довольной ухмылки – на душе потеплело при виде задиры, которому отплатили его же монетой.

– Веслин, а тебе нравится, когда тебя перебивают? – осведомился Воровской наставник якобы дружелюбным тоном, в котором, однако же, сквозила неприкрытая угроза.

– Никак нет, сударь.

– Что ж, весьма приятно обнаружить рядом с собой единомышленника.

– Да-да, конечно, сударь, – с запинкой пролепетал Веслин. – Прошу прощения, сударь.

Лицо Воровского наставника снова расплылось в благожелательной улыбке, за миг до этого истаявшей, как утренняя дымка под лучами солнца.

– Так вот, как я уже говорил, – снова обратился он к Тэму, – весьма прискорбно, что друзьям нашим такая печальная участь уготована. И все же в петле они повиснут не почем зря, а ради нашего же блага. Толпы зевак придут этим зрелищем любоваться, верно? То-то и оно. Неужто ж мы такую счастливую возможность упустим, а? Неужели напоследок ловкость и хитрость свою нашим неудачливым собратьям не покажем? Разве так настоящие друзья поступают?

– Нет, сударь, – промямлил Тэм.

– Вот именно, что нет. Настоящие друзья так не поступают. Вот мы свою дружбу и подтвердим. Проводим их в последний путь честь по чести, верно? Как они в предсмертных судорогах забьются, мы глаз отводить ни за что не станем.

– Да-а-а-а, – робко протянул Тэм. – Как скажете, сударь.

– Вот так и скажу. – Воровской наставник рассеянно похлопал Тэма по плечу. – Ну, ступай. Мастера висельных дел – единственные пунктуальные люди в этом проклятом городе, вешать начинают ровно в полдень. Тем из вас, кто к началу казни запоздает, в десять раз труднее придется, это я вам обещаю. Эй, пестуны! Зовите своих заманух и хватунов, да за новичками присматривайте, воли им не давайте.

Пестуны – дети постарше – стали выкликать имена своих подопечных, и сироты послушно потянулись к ним, а Воровской наставник тем временем отволок Веслина в укромный уголок склепа для задушевной беседы с глазу на глаз.

Локк криво усмехнулся и начал прикидывать, к кому из пестунов он сегодня попадет. Сгорая от нетерпения, он жаждал поскорее выбраться в город: за пределами Сумеречного холма открывался простор для невероятных приключений – там можно было опустошать чужие карманы, облапошивать простофиль и мошенничать напропалую. Хоть он и понимал, что неуемная тяга к воровству делала его изгоем в глазах окружающих, сдерживать свои порывы было для него так же невозможно, как отрастить крылья за спиной.

И все же убогое существование на Сумеречном холме, полное издевок и унижений, немедленно забывалось, едва лишь он с бешено колотящимся сердцем приступал к любимому делу, а потом во весь дух улепетывал, сжимая в кулаке награбленное. За свои то ли пять, то ли шесть, то ли семь лет он твердо уяснил, что на свете нет занятия лучше, чем воровство, и что именно оно и дарует настоящую свободу.

4

– Ты себя тоже наставником и благодетелем возомнил, щенок? Думаешь, у тебя лучше получится?

Переломанные пальцы лишили Воровского наставника цепкости, но руки его оставались по-прежнему крепки, и Веслина он вжал в стену с не меньшей силой, чем плотник, готовый всадить первый гвоздь в новый карниз.

– Или, по-твоему, моим речам не хватает остроумия и мудрости?

– Нет, что вы, ваша милость! Простите! Простите!

– Веслин, сокровище мое, так я ж тебя завсегда прощал… – Воровской наставник небрежным жестом откинул полу ветхого сюртука, прикрывавшую рукоять тяжелого мясницкого секача на поясе; лезвие тускло блеснуло в темноте. – Вот и сейчас прощаю. И кое о чем напоминаю. А ты запоминай, хорошенько запоминай. Ну как, все запомнил?

– Ох, сударь, все досконально запомнил. Прошу вас…

– Великолепно. – Воровской наставник, выпустив Веслина, аккуратно поправил полу сюртука. – И радуйся, что эта история окончилась счастливо для нас обоих.

– Премного благодарен, сударь. Еще раз прошу прощения. Понимаете, рохля Тэм все утро ноет и ноет, как прóклятый, сил нет терпеть. Он никогда не видел, как людей вешают.