и человек

Черту греха тотчас же пересек, –

Тем люди объясняют всю природу,

Своих поступков диких тягу.

Пусть так, пусть, это им в угоду:

Тянуться увальнями к благу.

XXXI

Богами войн разнёс резвый аллюр:

Наземь спустился Марс, Арес и Тюр,

А Морриган своей красой затмила

Всех женских лиц прекрасный взор,

Мужчин тотчас ошеломила

И принесла наземь раздор.

XXXII

Кровь хлынула, мятежный приступ гнева

Всех разобщил: на «право» и на «лево».

Во время войн меня бывало мало

И время декадентства, запущенья

Меня как будто смертную сражало,

Но в битвы зрела точно в отраженье.

XXXIII

Суть человека знать о себе даст:

Идея в нём сидит и хочет новых каст –

Людей делить на нужных и ненужных.

Хоть будет «нужный» принципат

Далёк от благородства, вовсе – чуждый;

И будет даже хуже – психопат.

XXXIV

Скажу тебе историю, которая случилась.

Одним умом она однажды говорилась.

Христос явился миру в День Господен.

Пришли три ратных, кинули в острог:

«Зачем-де чтоб ты был у нас свободен?

Вот крест твой, небо – вот твой Бог.

XXXV

Известна нам мораль твоих заветов,

А что ответы – нам полно ответов.

Давно написан славный катехизис,

Где, как в брошюре, “да” и “нет” даны

Забыли мы про клерикальный кризис:

Все обделённые, однако – все равны.

XXXVI

Ты дал нам вещь, которой можно

Заставить мыслить непреложно

В ключе, который нужен нам,

Всех рассадить в земле по сорту,

Заполонить битком Бедлам,

Чтоб не примкнуть оттуда к чёрту».

XXXVII

Людей от обезьян отъединил Хёни́р,

Однако здесь не всё – ведь без Глейпнир

Никак не обуздать поток разумной магмы.

И вместе с разумом познали люди скуку,

Работа опостыла, захотелось гаммы –

Безумие и ум воздвигли войны и науку.

XXXVIII

И потому ли просветив людей Энли́ль

Направил против них своих могучих сил?

Я не судья, но прорицая силой Фригг

Гляжу на люд пустой, беспечный,

И их зловещих войн, интриг

Снаряд прям в грудь летит картечный.

XXXIX

Их разум, гений – прочная станина,

Как не прискорбно – скользкая стремнина.

Война людей – проблема всех людей

Неважно кто твердит, что непричастен:

Пока властву́ет надо всем злодей,

То непричастный – тот сильней несчастен.

XL

Словом, конец описан был давно

Не случаем в умы людей было дано,

Что битва грянет и Армагеддон

Маренским духом жизнь всю поглотит;

Великой Кальпы зарёй алой Аваддон

Людской удел тотчас отяготит:

XLI

Любой не сможет высказать упрёк –

И захлестнёт мир жданный Рагнарёк.

Гляди, ведёт всё к этому концу.

И сожалеть ли, гневно жизнь винить?

Её винить ли? Вам же то к лицу!

Армагеддон стремитесь вы же и творить?

XLII

С эпохой ум людской всё тлеет,

Ко мне всё чаще каждый злеет.

Колодец бросил охранять Мимир,

Никто к нему не жаждет приближаться.

Во всяком воет свой Фенрир,

С цепи вот-вот должен сорваться. –

XLIII

Герой наш слушал дух приятно,

Всё было складно и понятно.

Его томил вопрос, ответ лишь только ей

Доступен был: – Я знал людей, любил,

Но вдруг познал: людской ручей

Со мной не в путь, он лишь губил

XLIV

Меня, мой дух травил невежественной целью

И моя лодка на ручье столкнулась с мелью.

– Другие только так тебя поймут,

Смогли себя понять насколько:

Понять себя – то самый сложный труд.

Себя им не дано понять нисколько.* –

*Трудно открыть человека, а себя самого всего труднее; часто лжет дух о душе.

Ф. Ницще

XLV

Она ответила, как будто данный

Вопрос был ею давно жданный.

– Однако знай, урок мой для тебя:

Поймёшь других, в себе начнёшь петлять

Устроена так странная судьба:

Дано себя или людей понять.

XLVI

Сейчас же люди дна себя достигли:

Мамоне бьют челом и алтари воздвигли,

Жуиры посмотрела я кругом,

Всем должное – набить желудок,

Все глупым заняты трудом,

Закон – всем бог, мораль, рассудок.

XLVII

Все безрассудные, с рассудком или без

И слишком малых слово имеет вещий вес.

В благословении творца любви Эрота

Увидеть могут лишь вульгарный толк;

Эдипов комплекс и язык Эзопа –

Излюбленный стал всеми ручной волк.

XLVIII

Где больше правил и законов – меня мало,

Мне смысл всегда свобода придавала.

Так трудно мне сыскать здесь друга

Среди врагов моих неугомонных,

Среди считающих, что слыть заслуга

Рабами правил сумасбродных.

XLIX

Я в каждом нахожусь – и кто-то мой клеврет,

А кто-то жить ради меня даёт обет.

И помню изо дня в день бесконечно

Меня слоили и на части раздирали

Пираньи, голодом томимые извечно,

Своим невежеством меня пытали.

L

Великий сын достойный адмирал Колчак

В учебниках такой же стал как хан Кончак –

Любому преданному замыслу поборнику,

Смотреть на мир поэтому невмоготу,

Любому движимому помыслом угоднику

Не видно за туманом в мыслях правоту.

LI

Без чувств нет памяти, без памяти – ума*.

Идёт на мир ужасная чума –

Все чувства подменили вожделением,

И память стала пеной из слюней;

Стал ум сплошным одним стремлением –

Разбавить горечь тяжких дней.

*Вольтер

LII

Сократа, Бруно кончили невежды

И по своей вине остались без надежды.

Готовы усложнять и силы тратят,

Чтобы достойных угнетать, камнями бить.

Потом опять же сами платят, –

Ведь им с невежеством и жить.

LIII

Слепцами поддаются, словно Хёд,

Не зная, что бывает горек мёд.

А плутовской тлетворный Локи,

Напев слепцу разумному ушами,

Прицелив в брата взгляд жестокий –

Плут управляет существами.

LIV

Средь всех раздор несёт Гулльвейг;

И есть сейчас ли где Сольвейг?

Все чувства низменные, связи

Хилы под тяжким грузом ложным.

Стоят гигантские из грязи

Стелы́ людским грехам ничтожным.

LV

Подумай как созвучно божество вражды – Эрида*

Светлейшей вестнице богов и радуги – Ириде**.

И есть Тескатлипо́ка – такой бог,

Творитель мира, он же – разрушитель;

В умах людей он также смог

Стать фатума, удачи покровитель.

* Эрида – божество вражды.

** Ирида – вестница богов и радуги.

LVI

Не удивлюсь, что кто-то, оседлав Гайтана

Контуженный устоями Шайтана,

Утратив ясность жизни, без сознанья,

Чаруемый велением богини Аты,

Начнёт нести кругом одни страданья –

Уже в виду пронырливой Апаты.

LVII

Вся власть будет тирана-сумасброда,

И им решится: что для всех свобода.

А смерть, снующая по здешним землям

Пытается найти достойного адама.

Прислушиваясь к душам, сути внемля,

С послами гончими на гибель мечет Яма.

LVIII

Испытывая, муча, как Тантала,

Безвольных опускает вглубь Тартара,

В Аид спускает, там, где восседают

Три справедливейших судьи,

Которые умерших осуждают,