Его тон заставил Наоми мгновенно поверить: отец не шутит и не угрожает, не пытается ее обмануть. Его слова — это та правда, с которой ей придется смириться. Казалось, ее огрели по голове чем-то тяжелым: такой в ней стоял звон. Наоми часто заморгала, пытаясь прийти в себя, и стиснула под низким столиком кулаки. Ей пришлось сцепить зубы, чтобы не начать спорить, чтобы не огрызнуться. Ей нужно все хорошенько обдумать, а если отец накажет ее за дерзость, то думать она сможет лишь об истерзанной спине.

«Ками*-сама, кого нашел мне отец? Что же за человек мой будущий муж, раз плюет на Богов и клятвы, раз готов без их одобрения взять себе жену, нарушив тем самым обычаи, что священнее всего?» — ею овладел страх: настоящий, липкий, опутывающий страх.

Такого она не чувствовала еще никогда, даже под палкой отца.

— Наоми, ты меня слышишь? — было видно, что Такао уже не в первый раз зовет ее.

— Просто девочка пока не может прийти в себя от счастья, — елейным голосом произнесла Хеби, и в ее глазах сверкнуло торжество.

Женщина знала, с кем договорился о браке муж, и думала, что впору делать ставки, как долго падчерица продержится в той семье: неделю или чуть больше?

— Да, отец, я тебя слышу, — возвращение к реальности было болезненным, но необходимым.

Сейчас Наоми должна собраться и взять себя в руки. Поплакать и покричать она сможет потом. Не за этим столом, где ее отчаяние не тронуло бы никого, лишь развеселило бы да доставило удовольствие.

— Ты не заставишь меня выйти замуж, — тихо, но твердо сказала Наоми.

— Я, кажется, ослышался. Повтори, что ты сейчас сказала, — приказал господин Токугава, медленно поднимаясь с подушки и нависая над дочерью.

— Я не выйду замуж, — повторила Наоми, вставая навстречу отцу. В ее глазах решимость плескалась со страхом, и Такао, как никто, знал этот страх.

— Да? Ты, правда, так думаешь? — он усмехнулся, нехорошо прищурившись.

Щеки Наоми заалели, и в глазах мерзко защипало. Она сжала опущенные вдоль тела руки в кулаки и вздернула подбородок, борясь с унижением.

— Правда, — на выдохе ответила она.

Глаза Такао недобро сверкнули, и Хеби, было засмеявшаяся, замолчала, словно почуяв недоброе.

— Ты едва ли понимаешь, что сейчас говоришь, — отец медленно приблизился к Наоми, и его голос понизился до угрожающего шепота.

— Очень даже понимаю, — так же тихо ответила она, смотря на него с нарастающим испугом.

— Ты не смеешь противиться. Я разговариваю с тобой не как отец, но глава клана.

— Разумеется, Такао-сама! — ядовито огрызнулась Наоми.

— Довольно, — Токугава вскинул руку. — Довольно с меня твоей строптивости. Ты выходишь замуж. Согласие клана получено. А твое — уже ничего не значит.

— Когда-то меня учили другому, — вполголоса произнесла она.

— Глупые же у тебя были учителя, — заметила Хеби, хмыкнув. Она знала, что первых наставников ее падчерице выбирала родная мать.

— Не смейте так говорить, — гневно начала Наоми, но хлесткая пощечина обожгла щеку, заставив замолчать.

— Не смей дерзить матери, — ровным голосом велел ей Такао, поджав губы.

— Она мне не мать! — воскликнула Наоми, забывшись на мгновение.

— Замолчи, девчонка! — отец ударил ее второй раз, окончательно потеряв терпение. Он стиснул ее плечи и сказал, глядя прямо в глаза. — Ты выйдешь за Такеши Минамото через месяц, и это не обсуждается.

Услышав, Наоми вскинула на него гневный, полный ненависти взгляд. Она поморщилась от боли, чувствуя кровь в уголке разбитой губы. Неудивительно. Глупо было ей гадать, какой мужчина согласится взять ее в жены, наплевав на обычаи и заветы. На такое мог решиться лишь он один — наследник проклятого и забытого богами клана Минамото. Наоми сжалась в руках отца, сгорбилась под тяжестью обрушившегося на нее известия.

Удивленный Такао отпустил ее, разжав железную хватку пальцев.

— Так-то лучше, — произнес он ровным голосом. — Давно было пора тебе обуздать свой строптивый нрав.

Наоми мазнула по отцу тусклым взглядом. Гнев и злость покинули ее, словно их и не было. Она повернулась и вышла прочь, не спросив разрешения, и никто не одернул ее, не посулил скорое наказание. Едва переставляя ноги, она поднялась в свою комнату, где встретила встревоженную Неко. Та вопросительно смотрела на хозяйку, не решаясь заговорить первой.

— Ты ведь уже наверняка знаешь, — Наоми грустно усмехнулась. — Такие вещи слуги всегда узнают первыми.

— Я слышала сегодня разговор кухарки, — Неко кивнула, — но не думала, что это правда.

— Отцу, видимо, совсем уж не терпится избавиться от меня. Но я сама виновата: нужно было думать, прежде чем отказывать каждому жениху. По крайней мере, у меня была иллюзия выбора, а теперь…

Она мрачно замолчала, качая головой.

— Я выхожу замуж за Такеши Минамото. Не могу отказать отцу в его изуверской находчивости.

* имя Наоми означает «красивая, приятная».

* Оби́ — несколько различных типов японских поясов, носимых как мужчинами, так и женщинами поверх кимоно. Женский оби достигает 30 сантиметров в ширину и 4 метров в длину, завязывается сложным большим декоративным бантом на спине, и обычно стоит дороже самого кимоно. Существуют сложные правила этикета о том, какие оби можно носить в каких ситуациях, и каким бантом их следует завязывать. На вязание некоторых сложных стилей может уйти до получаса.

* Оби-ита — тонкое полотно, размещённое под оби для придания ему формы.

* Хеби на японском означает "змея".

* Аната — дорогой. Вежливое обращение японской жены к мужу.

* Ками — в синтоизме духовная сущность, бог.

Глава 1. Смятение

Она проснулась задолго до восхода солнца. Наоми привыкла так вставать: ей нравилось раннее утро, нравилась особенная, предрассветная тишина и редкое чувство одиночества.

Она выскользнула из-под тонкого одеяла, поднялась с футона и подошла к окну. Туманная дымка стелилась по траве и возле самых корней могучих, старых деревьев. На стебельках еще лежала крупная, холодная роса, и улыбка тенью скользнула по губам Наоми. Она стянула волосы в высокий хвост, надела широкие штаны-хакама*, короткую куртку из грубой ткани и тихо вышла из комнаты. Она направлялась глубоко в сад, туда, где уже заросло травой место, где некогда тренировались наследники клана Токугава.

Ее дед отчего-то не стал учить ее отца воинскому искусству, а тот, в свою очередь, не обращал внимания на негодную дочь. Несколько лет назад неведомые пути занесли в их отдаленное поместье старого монаха-отшельника и, коротая долгие зимние вечера, он рассказывал Наоми о боевых искусствах. Он прожил у них три года и успел за это время обучить кое-чему юную наследницу