– У всех, кто занимается боксом профессионально, насквозь пробита голова. Они же тупые. Что может быть у тебя общего с таким парнем? – Вопль номер два, принадлежащий моей мамочке.

Что я нашла в нем? Мужественность, честность, сильный характер, прямоту суждений и… я нашла в нем столько всего, мама, что не описать словами. Нечто такое, чего ты наверняка никогда и не знала. Ведь в твоем мире управляют здравый смысл и выгода.

Что может у меня быть с ним общего? Ничего. Мы две противоположности, познающие друг через друга что-то новое и необъяснимое. И конечно, я не могу озвучить все это вслух, ведь им неважно, что я чувствую. Гораздо значительнее то, какая тень на мою репутацию падает из-за этой дружбы. А репутация в нашей семье – нечто настолько сакральное и неприкосновенное, что они готовы запереть меня в комнате до конца лета, лишь бы я вновь не уехала.

Как же я сейчас ненавижу родителей и то окружение, мнения которого они так боятся! Кучка лживых снобов, узко мыслящих зазнаек с грандиозными амбициями и чувством собственной важности.

Три года назад родители сплавили меня на юг Франции к моей бывшей няне Розе. У отца были серьезные собрания и куча дел, возиться с моими подростковыми бунтами никто не хотел. Вникать в то, что Роза – экономка в доме Луи, никто не стал, вникать в список друзей Кантеля и подавно. В противном случае в будущем у них не было бы сюрприза в лице этих двух парней. То лето было лучшим в моей жизни, я наконец нашла настоящих друзей. Нет, я обрела семью. Мы договорились сделать это нашей традицией, всегда проводить лето вместе. Отдыхать от сложного мира, забывать на время о проблемах, сосредоточившись на лучшем. А лучшим была наша дружба, как бы мои родители ни пытались смешать ее с грязью: задавать нелепые вопросы о том, что нас троих связывает, намекать на идиотские вещи. Наша дружба светлая, добрая, честная. И я ни за что на свете, ни при каких обстоятельствах, в угоду ни одному человеку на этой земле не перестану с ними дружить.

Нервно переминаюсь с ноги на ногу, ведь каждое лето одно и то же: родители пытаются остановить меня. Крича об имидже семьи и о тени, которую я бросаю на них. Но в этом году все зашло слишком далеко: меня закрыли в собственной комнате, и я не представляю, что мне делать. На часах уже 16:15. Нервно кусаю губу и растерянно оглядываю комнату… У меня забрали телефон и ноутбук, я не могу предупредить парней, рассказать им, как со мной поступили. На глазах выступают слезы, но вдруг я слышу легкий скрежет, а затем вижу светлую макушку. Мой брат Марсель аккуратно открывает дверь моей комнаты, стараясь не скрипеть. Прикладывает палец к губам в немой просьбе о тишине. На цыпочках подходит ближе и шепчет:

– Выходи с черного хода, на углу тебя ждет такси. – Он сует мне в руку несколько купюр и просит поторопиться.

Меня не надо просить дважды, я быстро обнимаю его и тихо произношу:

– Спасибо.

Мой младший братик – единственный из всей родни, кого я считаю своей семьей. Его голубые глаза поглядывают на меня с легкой усмешкой, он берет меня за руку и выводит из комнаты.

– Беги, Адель, – тихо напутствует он, – отличных тебе каникул!

Я целую его в щеки, прощаюсь и тихонечко мчусь к черному ходу. На часах 16:18, а это значит, что у меня все еще есть возможность успеть на поезд. «Ты мой маленький ангел-хранитель», – думаю я о Марселе, когда успеваю впрыгнуть в вагон ровно в 17:00. И знаю, что через четыре часа на юге Франции меня встретят два других ангела-хранителя. Луи и Артур. Моя семья.

АРТУР

Наши дни

СКВОЗЬ СОН ДО МЕНЯ доносятся хлопки окон и дверей – я оставил окна открытыми нараспашку, и теперь в моей комнате бушует сквозняк. По телу бегут мурашки от холода, но мне так отчаянно хочется спать, что я ныряю с головой под одеяло и, вновь обретая тепло, проваливаюсь в забытье. Я снова вижу ее глаза, они темно-карие, почти черные, зрачок сливается с радужкой, отчего взгляд кажется глубоким и проникновенным. Они такие большие, задумчивые, мне всегда казалось, что она видит меня насквозь. Вот и сейчас она смотрит прямо внутрь меня и беззвучно зовет: «Артур». Я не слышу ее голоса, я лишь вижу, как полные потрескавшиеся губы произносят мое имя. Сердце сжимается. Я хочу открыть глаза и прекратить эту пытку, созданную моим же сознанием, но не могу себя заставить. Я не могу перестать смотреть на нее, мне хочется протянуть руку, дотронуться до ее лица, нежно погладить по каштановым волосам, обнять и сказать ей, что я рядом. Но она всего лишь мне снится. Три месяца назад я забыл, что такое крепкий полноценный сон. Последнее время я лишь пребываю в бредовом состоянии, когда не могу уснуть, но усталость берет свое и погружает мозг в некую прострацию. Голова кипит, мне не хватает воздуха под одеялом, но, как только я начинаю его приоткрывать, неприятный холодный ветер бьет в лицо, отчего я окончательно перестаю хотеть спать. Окончательно теряю Адель и ее проникновенный взгляд.

Повышенная тревожность, как сказал мне психолог в тюрьме, в которой я пробыл три месяца за нападение. Меня выпустили вчера, выдали справку о судимости и пожизненный запрет на приближение к Адель де Флориан. Девушке, которая снится мне каждую ночь. Документы лежат на кухонном столе. Они реальны. Так же как и мое пребывание в местах лишения свободы. Мне иногда кажется, что я сплю и дикая реальность вокруг является лишь плодом моей больной фантазии.

Все произошло чересчур быстро, моя жизнь слишком стремительно пошла под откос. Так резко, что у меня даже не было возможности очнуться и осознать происходящее. Но пустота внутри меня реальна, так же как и все мои проблемы. Есть те, что видны окружающим: например, мне двадцать три года, я бывший перспективный боксер, который мечтал однажды стать абсолютным чемпионом мира. Я не окончил школу, не поступил в университет, я потратил всю свою юность на тренировки. Сейчас же у меня судимость, моя спортивная карьера пошла под откос, но все, что я умею, – это лишь махать кулаками.

Бокс – очень жестокий спорт, ты очень тяжело карабкаешься вверх, а затем в одну секунду оказываешься на самом дне. И вот тебе все приходится начать сначала. Загвоздка лишь в том, что я не знаю, как начать… Есть и те проблемы, что мучают мою душу. Например, вопрос, который сжимает все внутри меня и разрывает нутро пополам. Как жить с сознанием, что не можешь подойти к человеку, которого любишь? Это гораздо страшнее судимости и несбывшейся спортивной карьеры.

Резко встаю с постели и быстрыми шагами направляюсь в крошечную ванную. Открываю кран и слышу, как шумят старые трубы. А после жду, чтобы вода стала достаточно холодной, и подсовываю под струю лицо. Мне нужно остыть, прийти в себя, собраться. Нельзя раскисать, нельзя мириться с проигрышем. Нужно бороться из последних сил.

Слышу тихий, осторожный стук в дверь.

– Сынок, все хорошо? – спрашивает мама, не в силах скрыть волнения в голосе.

Все хуже не бывает, и я не знаю, как найти выход… Я не знаю, как жить в ладу с собственной совестью. Но я молча вытираю лицо и, собравшись с мыслями, открываю дверь. Мама смотрит мне в глаза, и я знаю, что она видит, насколько я потерян. Я стараюсь ободряюще улыбнуться, но чувствую, что выходит крайне неправдоподобно.