— У нас в школьном кабинете географии на стенах висят такие старинные карты!

— Что? Спасибо. Карта «Tartaria» из атласа Ортелия 1570 года фрагментарно показывает, что русские названия мест от Кольского полуострова до Оби уже известны Западу. Вытянутый полуостров на месте Таймыра назван Скифским, среди населяющих его племен показаны два колена Израилевы — Danorum и Nephtalitarum Chorda, а в середине озеро, которое на северо-восток пересекает река. Это похоже на озеро Таймыр и реку Таймыру, но эти «колена Израилевы», что является явной данью древней картографической традиции, оттолкнули серьезных исследователей. Да и река Таймыра течет не так, и не туда. Зато северный берег полуострова очень похож на часть реального берега Северной Земли. Широта самой северной точки полуострова лишь на четверть градуса разнится у Ортелия от истинной широты мыса Арктического, результат для середины XVI века просто отличный. В случайность такого совпадения поверить трудно.

/хлопанье дверями, кашлянье, извинения за опоздание/

— Ничего-ничего, садитесь, товарищи, поближе. Изданное в 1625 году многотомное собрание Пёрчеса «Пилигримы» содержит сведения о путешествиях в Северный океан, Сибирь и Тартарию. Русские информаторы около 1610 года. рассказывали английским купцам о двух различных морских путях из устья Печоры в устье Оби: северном, напрямую через Карское море, затем вокруг полуострова Ямал, и южном, через реки и волок в средней части Ямала. Географ Берг понял, что речь идет о различных путях, северном и южном, и отметил климатическую причину их наличия — северный путь был проходим только в периоды потеплений. Таким образом, русские уже около 1580 года плавали поперек Карского моря — в то время там были такие же благоприятные условия для судоходства, как и в 30-х годах XX века. Поэтому те же «пилигримы» и сомневались в реальности морского пути в Сибирь, а говорили, как о доступном, только о пути через Урал — в их время Карское море уже напрочь промерзало... Понимаете, товарищи? Именно похолодание, а не запреты из Москвы, скорее всего, и стали главной причиной гибели Мангазеи. Принято считать, что её сгубил царский указ, запретивший ходить через Ямальский волок, якобы в целях борьбы с возможным проникновением иностранцев. Указ имелся, да только он был излишним, потому что не было самой возможности плавать, крепкие льды сорвали снабжение Мангазеи продовольствием и обменным товаром.

/опять хлопанье входных дверей, недовольное гудение в зале/

— Товарищи, а можно потише? Просто проходите! Извините… Так. На чём мы остановились? Посмотрите на эту карту! Не существует ни единого упоминания о попытках пройти из Карского моря в Обь после 1620 года, несмотря на фактическое отсутствие контроля за волоком. Вскоре служилые люди уже не могли найти место прежнего волока среди снегов среднего Ямала, не могли найти его и новомангазейские воеводы. Так что специально охранять Мангазейский морской путь не было нужды. Из Новой Магназеи возить товар южным маршрутом оказалось очень долго, неудобно и дорого. Выгодна была лишь пушнина, тут уже не до бронзы…

— Пушнина и сейчас дороже.

— Умер пушной промысел, склады ещё полны.

/гул в зале, какое-то обсуждение на полминуты/

— Продолжим? Хорошо. На нынешнее потепление первым из русских отреагировал подвижник Севера, купец и член научных обществ Михаил Сидоров. Он потратил огромное состояние на создание морской торговли с Европой через устья Оби и Енисея, одним из первых разведал и начал добывать на Енисее золото и графит. Финансировал изыскания и экспедиции по Северному морскому пути. Для начала Сидоров написал императору Александру III докладную записку, в которой указал перспективы промышленного освоения Крайнего Севера. В ответ из канцелярии прислали резолюцию генерала Зиновьева: «Такие идеи могут проповедовать только помешанные»… Чиновников убедить не смог, но нескольких капитанов, наших и западных, Сидоров все же увлёк, и с 1876 года торговля началась. Именно он первым обратил внимание на изменение климатических условий в Арктике и в Карском море. Купец понял, что в Арктике идёт потепление, но учёные это признали только через сто лет. Пинхенсон и Визе, отметив заслуги Сидорова, ничего не сказали о климатологической основе его начинаний. Сидорова можно назвать крестным отцом Северного морского пути. Не получив официальной поддержки, он обратился в Русское географическое общество, но по мнению академика Бэра выходило, что Карское море — «ледяной погреб», Фёдор Литке заявил Сидорову, что морской путь к устьям сибирских рек из-за льдов невозможен. А просьба Сидорова была более чем скромна: «Принять от меня денежную сумму в 14 тысяч рублей для премирования того из русских моряков, кто достигнет морем устья Енисея».

— Как всегда, всё губят идиоты!

— Зачем же так резко? Впрочем, в чём-то вы правы… Что стало причиной столь категоричного отказа? Слушаем дальше. В 1862 году Сидоров снарядил экспедицию на «Ермаке» во главе с Крузенштерном-внуком. Как вы помните, «Ермак» раздавило льдами, команда добралась до берега и пересекла Ямал пешком, как и полагалось в этой части того самого старинного мангазейского хода. По совету Литке, уверенного в том, что среди русских нет моряка, способного выполнить подобную задачу, Сидоров ищет таковых в Англии. Однако англичане при подготовке получают, как бы сейчас сказали, такой отлуп, извините, от губернатора в Красноярске, что Сидорову едва удалось погасить международный скандал. Он ищет опытных мореплавателе в Финляндии, Норвегии, а находит в Швеции — профессора Норденшельда. Подбирает судно, снова обращается в РГО за помощью в снаряжении шведско-русской экспедиции, но снова получает отказ, представляете?

— Сволочи!

— Купив на свои деньги пароход «Святой Георгий», Сидоров сам плывет к устью Енисея, но местные власти, отказав ему в лоцмане, заставляют его повернуть обратно почти от Енисейского залива. Что же происходит? Экспедиция Норденшельда состоялась, до Енисейска он прошел благодаря деятельному участию Сидорова. Общество отметило: «Совершилось великое дело! Цель, ради достижения которой в течение целых столетий трудились великие морские нации, была достигнута горстью предприимчивых шведов!» К устью Енисея пришли уже три корабля: «Имер», «Темза» и «Северное сияние», принадлежавшее Сидорову. Так был открыт «ледовой погреб» Карского моря. Поиски прохода возобновились и в 1878 году Норденшельд неожиданно для всех — но не для Сидорова — прошел в одну навигацию почти весь путь, обогнув мыс Челюскин и зазимовав у берегов Чукотки. Эту экспедицию сделало возможной именно потепление, товарищи! Михаил Сидоров жертвовал громадные суммы на культурные нужды Севера, но его начинания всегда блокировались. Кому это было выгодно? Мне кажется, что причина произошедшего вот в чём… Известно, что Сидоров очень переживал по поводу иностранцев, хозяйничавших на Севере, конфликтовал с всемогущей «Де Бирс» и мощной компанией «Кох-И-Нур» из-за курейского графита, месторождения которого иностранцы просто-напросто собирались прикарманить. Стоит ли удивляться тому, что последние были кровно заинтересованы в избавлении от строптивого русского купца... Тот сетовал, что иноземные суда то и дело появляются в дельтах и реках, скупают сырье, постоянно ведут незаконный промысел, торгуют и вывозят, прикрываясь огромными взятками и умелым лоббированием. Иностранцев не нужно было убеждать в факте потепления, вспомните, большинство северных экспедиций — сплошь иноземцы! Сидоров с ними боролся, хотел сам возить богатства в Европу. Но ему не дали.