Только не спешить! Ошибиться нельзя, иначе меня опять прихлопнут как муху. В последнее время люди вели себя умнее, и хороший шанс выпадал редко. Я успел поднатореть и закалиться в гуманоидно-кроличьем противостоянии, но боевой опыт достался мне дорогой ценой. Прежде чем убить своего первого человека, я испробовал все мыслимые виды атак, так и не создав действительно опасной для противника ситуации.

Пришлось смириться с унизительным фактом: в открытом бою у мелкого и приятного во всех отношениях грызуна нет ни единого шанса против двуногих. Он не способен прокусить даже легкий доспех, не говоря уж о том, чтобы повредить жизненно важные органы.

Но однажды мне повезло – удалось занести в рану инфекцию.

Тогда враг лишь почесал покрасневшее место, выпил какое-то зелье и спокойно продолжил свой фарм. Но я увидел перспективу – настоящий прорыв в кроличьих биотехнологиях!

Да, у меня нет смертоносных когтей и клыков, которые бы могли разорвать врага в клочья. Но есть ум – скорее всего, не уступающий человеческому. Я прекратил яростные, но бессмысленные лобовые атаки, сосредоточившись на подборе ингредиентов для яда. Он необязательно должен убивать мгновенно. Достаточно парализующего эффекта, чтобы жертва не успевала позвать на помощь и дойти до деревни. Понятно, что этот подлый способ убийства рассчитан только на одиночек. К хорошо организованным группам лучше вообще не соваться.

Спустившись, я поспешил в одну из подземных камер, где заботливо припас человеческую ступню. Уже с омерзительным сладковатым душком – как раз сегодня дозрела. Ненавижу мазать этой дрянью резцы, но другого способа победить я пока не придумал.

Конечно, одного трупного яда тут мало. Приходилось жевать пушистую черную плесень со стен нижнего яруса, а потом еще, морщась от омерзения, облизывать мрачную жабу, что живет глубоко под корнями. После каждой такой процедуры эта гордая тварь подозрительно косится, ожидая логичного, по ее мнению, продолжения. Но лапку и сердце я не предложил бы этому чудищу даже за самый смертоносный яд во вселенной.

Слизь мандрагоры была финальным штрихом рецепта, которым я по праву гордился. Найти редкий животрепещущий корешок оказалось непросто. Сорняк вырастал в полнолуние, причем только под свежим висельником. Пришлось подвесить на дереве одного из соплеменников, из-за чего меня долго мучили угрызения совести.

Веревка нашлась у одной из моих жертв. К несчастью, поднять человеческий труп не получилось даже с помощью блока. Его я выточил, точно бобер, и едва не стер до корней зубы.

С трудом выкопав отчаянно упиравшийся корень, я решил не прибирать за собой. Вдруг получится если не перевоспитать, то хотя бы разжалобить живодеров?

Наутро они пришли и с удивлением обнаружили, что несчастный кролик повесился, а потом продолжили фарм, как ни в чем не бывало. Жестокие и бездушные существа! Я так и не увидел в их холодных глазах слез раскаяния.

Вот… наконец, все готово. На зубах горчит смертоносная смесь, которую осталось только занести в рану. Рецепт этой сложносоставной гадости подбирался долго и довольно болезненно. Как ответственный и порядочный кроль, я все эксперименты проводил на себе, из-за чего несколько раз добросовестно сдох в мучениях. Но итоговый результат того стоил. В конце концов, кто лучше травоядных знает все и о траве, и о ядах?

Выпрыгнув из дальней норы, я смешался со стайкой родственников, мирно стригущих траву на полянке. Жертва сильно спешила, двигаясь по легко предсказуемой траектории даже для кролика. Пуси быстро найдет меня.

В случае поражения терять особенно нечего – к любой боли можно привыкнуть, а после смерти я возрождался, как феникс. Эта партизанская война была своеобразным вызовом жестокому миру, где я искал свое место. И сейчас оно – среди угнетенных собратьев, поставляющих собственный мех городским модницам.

Жаль, но я так и не придумал, как использовать останки моих жертв. Разве что натянуть человеческую кожу на бубен и, завывая, носиться с ним по поляне, отваживая незваных гостей. Хотя если их не страшит невероятная боль, то не испугает и полное отсутствие музыкального слуха, а воинственная песня сумасшедшего кролика только привлечет толпы туристов.

Думаю, я хорошо изучил людей. Особенно то, как они ведут себя при заготовке пушнины. Как правило, охотник всегда выбирает самые густые кроличьи стайки. Ему просто лень тратить энергию на каждого из нас по отдельности. Техника боя на фарме скупа, однообразна и эффективна – ни одного лишнего движения. Приоритет отдается ударам, наносящим урон по площади, а зона поражения зависит от вида оружия.

Пуси использовал небольшую дубину, чтобы не портить шкурки, размазывая по траве лопоухую жертву. Обычно он задевал от трех до семи кроликов, в зависимости от их скученности, и я четко понимал, где должен находиться в момент удара.

Наконец цепкий взгляд живодера нашел и мою группу. Как и ожидалось, ее сочли вполне достойной бездонного рюкзака. Осталось только не зевнуть нужный момент – ошибка могла стоить шкуры.

Внимательно отследив замах, я отскочил за мгновение до удара.

Пора!

Сверкнув в лучах уходящего солнца, дубина со свистом прочертила воздух. Взметнулись комочки земли и шерсти, брызнула кровь, несчастные зверьки коротко взвизгнули. Меня не задело, но я закатил глаза и артистично дрыгнул лапкой, изображая агонию.

Не обращая внимания на предсмертный хрип, Пуси деловито и молча закидывал еще живых кроликов в сумку. Когда пришла моя очередь, я открыл глаза и, повернув голову, посмотрел на убийцу – холодным ясным взглядом.

Человек вздрогнул от неожиданности, отшатнулся и инстинктивно разжал руку, словно схватил ядовитое насекомое. Падая, я полоснул резцами по не защищенному перчаткой запястью и отскочил в сторону, уже зная, что контратаки не будет.

Смертельно побледнев, охотник уронил сумку и тяжело осел на землю. Яд действовал, но казалось, что Пуси это совершенно не беспокоило. Его глаза помутнели, но все еще следили за мной – спокойно и внимательно. Поразительно, но в них не было страха, совершенно естественного для человека в такой ситуации. Напротив, в них виделось любопытство и удовлетворение. Что-то пошло не так, но я никак не мог понять, что именно.

Человека начало ломать в судорогах. Резкое сокращение мускулатуры гортани не давало ему возможности крикнуть.

Обычно в этот момент я подходил и, глядя убийце прямо в глаза, начинал неторопливо обгладывать ноги. Сильная боль являлась очень доходчивым аргументом. Яд свертывал кровь, поэтому самые выносливые еще жили, когда я подбирался к коленям.

Изумление, шок и обреченность – вот что всегда читалось на лице человека. Люди не сразу понимали, что их жрут живьем. Таких, как я, не существует в привычном для двуногих мире. Ядовитые кролики-людоеды считались фантастикой.

Строго говоря, людей я не ел, а складывал из их останков зловещую горку. Выглядела она мрачно и очень наглядно, но почему-то никого не пугала. Напротив, эта ужасная «пирамидка» работала, как рекламный плакат. После каждого убийства на лужайку прибегало еще больше народа и приходилось весь следующий месяц не высовывать из дупла нос.