Я росла в пригороде, и у нас в доме были собаки, кошки, хомячки, морские свинки, попугайчики и рыбки. Но обезьян – никогда, так что для меня это был новый и порой беспокойный опыт.

Дизель выехал по Везерби-стрит на Плэзент, Плэзент скоро перешла в Лафайет, а уже Лафайет привела нас к мосту, который вел в Салем. В потоке машин мы проехали центр города, свернули в северный район и, припарковавшись на Брейнтри-стрит позади полицейской патрульной машины, прошли к тому месту, где уже собралась небольшая толпа.

Район этот был смешанный, жилой и торговый одновременно. Напротив семиэтажного многоквартирного дома из желтого кирпича постройки примерно семидесятых годов стояли припаркованные под углом полицейские машины, фургончик судмедэксперта и карета скорой помощи. Место происшествия перед домом было огорожено желтой лентой, где была установлена импровизированная ширма, чтобы закрыть от всяких любопытствующих ротозеев вроде меня тело, распростертое на скользком от дождя тротуаре. И слава богу, потому что видеть мертвого человека мне очень не хотелось.

– Ты знаешь, как его звали? – спросила я Дизеля.

– Джилберт Риди. Профессор из Гарварда. По данным моего источника, он разбился, упав с высоты, но на шее у него ожег в форме отпечатка человеческой ладони.

Я почувствовала, как в желудке тревожно заворочался завтрак, а над верхней губой выступили капельки пота.

– Вот блин, – сказала я. – Черт…

Дизель взглянул на меня.

– Дыши глубже. И думай о чем-нибудь другом.

– Как, интересно, я могу думать о чем-то другом? Передо мной на асфальте лежит труп, а на коже у него ожог от руки.

– Думай о бейсболе, – предложил Дизель.

– Ладно, пусть будет бейсбол. Я играю или только смотрю?

– Смотришь.

– Смотрю в парке? Или по телевизору?

– По телевизору.

Дизель задрал голову и уставился на разбитый вдребезги навес под крошечным балконом на четвертом этаже. Я тоже посмотрела вверх.

– Я знаю только одного человека, способного сконцентрировать достаточно энергии, чтобы оставить рукой ожог на чьей-то шее, – сказал Дизель.

– Вульф?

– Да.

– Значит, ты считаешь, что это Вульф выкинул Риди с балкона?

– Все указывает именно на это, но на Вульфа это не похоже. Вульф любит все делать аккуратно. А тут – полный бардак. Не могу представить, чтобы он выбросил этого парня из окна… тем более под дождь.

– Это скорее в твоем стиле, – сказала я.

– М-да, это больше похоже на меня.

Я оглядела толпу по другую сторону от места происшествия и заметила там Вульфа. Он стоял один и был одет в безукоризненные черные слаксы и свитер. Он явно не был похож на человека, который совсем недавно выкинул кого-то с четвертого этажа. Волосы его были зачесаны назад, а темные глаза так сфокусированы на мне, что у меня начало покалывать кожу.

Я почувствовала, что Дизель придвинулся ближе, рука его легла мне на плечи. Защитный жест. Вульф с пониманием кивнул. Последовала вспышка света, сопровождавшаяся небольшим облачком дыма, а когда дым рассеялся, его уже не было.

– Он эти штучки с дымом откалывает с тех пор, как на третьем курсе съездил в летний лагерь для магов, – сказал Дизель. – Все это уже устарело. Пора бы для салонных фокусов освоить что-нибудь новенькое.

Дизель и Вульф – двоюродные братья. Их объединяют узы крови, но разъединяют темперамент и идеология. Дизель работает на регулятивное ведомство, приглядывающее за людьми с необычными способностями, в качестве своего рода охотника за нарушителями порядка. А Вульф – это просто Вульф. И судя по тому, что мне о нем рассказывали, ничего хорошего в этом, как правило, нет.

– И что теперь? – спросила я Дизеля. – Собираешься рассказать о своих догадках полиции?

– Нет. У нас так дела не делаются. Ответственность за Вульфа лежит на мне.

– Вот как?

– Именно. И этим я займусь сам.

Мимо меня промелькнул комок коричневой шерсти, и Карл проскользнул за брезент, закрывавший мертвое тело.

– Я думала, ты запер его в машине, – сказала я.

– Я и запер.

– Что за хрень? – крикнул кто-то из-за ширмы. – Откуда взялась эта обезьяна? Она мешает на месте происшествия. Кто-нибудь, вызовите службу контроля за животными!

Дизель тоже скользнул за ширму и вернулся оттуда с Карлом. Мы поспешили к машине, уселись в нее и рванули по улице.

– Он что-то держит в руке, – сказала я Дизелю. – Похоже на какой-то ключ.

Карл тут же сунул эту штуку в рот и сцепил зубы.

– Ээээээ!

Я предложила ему жвачку, обмен состоялся, и ключ очутился у меня. Судя по размеру, это мог быть ключ от замочка на ежедневнике или рабочем журнале. Он был украшен замысловатой гравировкой в виде виноградной лозы и листьев.

– Твой? – спросила я Дизеля.

– Нет. Он, должно быть, подобрал его на земле.

– Возможно, он забрал его у Риди. Вытащил из кармана, например.

– Я видел Риди, никаких карманов у него не было. На нем были только семейные трусы и один носок. Думаю, ключ мог быть спрятан у него в носу или воткнут еще куда-нибудь.

Я вытащила из сумки дезинфицирующий спрей для рук и на всякий случай пшикнула им на ключ. Дизель проскочил пару перекрестков, выехал на Лафайет и свернул в сторону Марблхеда.

– Ну что, мы закончили?

– Если бы мы закончили, я бы уже валялся где-нибудь на пляже на тихоокеанском побережье. Я подумал, что мы сейчас вернемся к тебе домой, чтобы ты могла доварить свой суп, а я тем временем наведу справки насчет этого Джилберта Риди.

Дизель съехал с Плэзент-стрит и принялся кружить по исторической части Марблхеда, по узеньким улочкам, первоначально предназначавшимся для лошадей и пешеходов. Затем он свернул на Везерби-стрит и припарковался перед моим маленьким домиком: серые доски обивки, белая окантовка, по бокам красной входной двери висят стеклянные светильники.

На крыльце сидела Гло в черной куртке с натянутым на голову капюшоном, прижимая к груди большую брезентовую сумку, похожую на почтальонскую. Она одинокая, как и я. На четыре года младше, на дюйм ниже, работает там же, в булочной Даззла, продавщицей. Курчавые рыжие волосы подрезаны коротко, а стиль в одежде позиционируется где-то между диснеевской принцессой и панк-рокером. Сегодня на ней были черные угги[3], черные колготки, короткая черная юбка и вязаная блузка в черную, оранжевую, розовую и нежно-голубую полоску. Увидев нас, она поднялась, и лицо ее расплылось в широкой улыбке.