Это чувство самолюбования во мне усиленно укреплялось.

Я вообще любил читать. В городской библиотеке брал книги и удивлялся, почему бабушка и дедушка, и даже мама, которым так нравилось, когда я читаю библию, очень неодобрительно относились к тому, что я беру книги в библиотеке. Чтобы отвадить меня от библиотеки, родные однажды сожгли принесенные мною книги. Я плакал, спрашивал — зачем они это сделали? Мне ответили:

— Книги мирские — греховные книги. Тебе надлежит читать только священное писание, посланное нам господом богом.

Я перестал ходить в библиотеку.

В школе мои дела шли хорошо. В дневнике были только отличные и хорошие отметки. Но дома никто не интересовался моим дневником.

Были у меня друзья, с которыми мы после уроков бегали по улицам, играли в снежки, ходили на стадион. Я очень увлекался спортом и музыкой. Однажды я принес домой альт, который мне выдали в духовом кружке, и стал разучивать гамму. Бабушка, закатив глаза, что-то быстро зашептала и выгнала меня из кухни вместе с альтом:

— Тьфу, сатанинское наваждение…

Шли годы. Я уже кончил шестой класс. В дни каникул у нас появилась гостья — Мария Владимировна Мачульская. Это была невысокого роста, энергичная и волевая женщина лет пятидесяти. Она многое знала и умела увлекательно рассказывать. Частенько она беседовала со мной, хвалила за выразительное чтение библии и сама предложила мне книги. Как я был благодарен ей за это! Откуда мне было знать тогда о недобрых замыслах старухи? Ни о чем не догадывался я и в тот день, когда она раскрыла передо мной книгу Буньяна «Путешествие пилигрима в небесную страну», а затем и другие книги религиозного содержания. Больше всего меня привлекали в них красочные рисунки.

Так изо дня в день я слышал «божественные» рассказы, жил в мире священных книг и рисунков. Конечно, все это не могло пройти бесследно для меня в те годы, но пока я воспринимал религию бездумно. Есть ли бог, есть ли у меня душа и куда она попадет после моей смерти, — такие и подобные им вопросы передо мной, естественно, не возникали.

Но однажды наступил переломный момент. Хорошо помню этот вечер, положивший начало моему первому шагу к религии. Я прибежал с улицы домой и занялся своими школьными делами. Вся семья была в сборе. Мария Владимировна, поглядывая на меня, как бы невзначай завела один из своих библейских рассказов. Я прислушался.

— В Одессе это было. В доме одном наш святой брат отдавал богу душу. Вокруг стояли братья и сестры и, преклонив колени, со слезами и мольбой просили господа нашего принять грешную душу брата в райские обители. И видит одна из сестер: стоят рядом с умирающим братом ангел и сатана, и в руках у обоих громадные свитки.

И сказал сатана ангелу: «Эта душа принадлежит мне». «Нет, — возразил ему ангел, — эта душа принадлежит богу».

Тогда сатана развернул свиток, и все увидели злые дела, которые свершил на земле человек. Но сказал сатане ангел: «Бог простил раскаявшегося грешника, который обратил все помыслы свои к господу нашему Иисусу». И завладел ангел душою брата, и вместе полетели они в небесную обитель к вечному блаженству…

Даже теперь, когда прошло так много лет, я не могу объяснить, почему этот рассказ потряс тогда мое детское воображение. Перед глазами вставали ожившие вдруг картинки из библейских книг. Мне казалось, что за мной неотступно ходит сатана с длинным свитком и записывает туда все мои грешные поступки и мысли. Я не находил себе места.

— Ты помолись, Федя, — шептала мне Мачульская.

Я плакал и молился, три дня не покидал комнату деда. Только Мачульская заходила ко мне, утешала и приговаривала:

— Благодари господа за то, что отверз очи твои и поставил на путь истины…

* * *

Я до сих пор не упомянул про моего дядю Максима. Скромный труженик, бескорыстный и честный человек, он был далек от религиозной атмосферы, которая царила в нашем доме. Бывало, придет усталый с работы, подсядет ко мне:

— Ну как, парень, уроки? Ну-ка, тетрадки покажи.

Замечая рядом библию, он уносил ее в другую комнату, о чем-то бранился с родными, потом снова возвращался ко мне:

— Учиться, Феденька, учиться надо. Ты будешь первым грамотеем в нашей семье, — говорил он и мечтал: — Когда вырастешь, мы с тобой уедем отсюда далеко-далеко. Будем строить заводы…

Строить заводы нам с ним не пришлось. В 1941 году дядя Максим ушел на фронт. Последнее письмо, которое мы получили, было написано им под Сталинградом.

А Мачульская, между тем, не оставляла меня ни на минуту в покое. Я верил ей, как самому себе. Но позднее, когда мне стала известна подлинная деятельность и настоящее лицо этой религиозной фанатички, я рвал на себе волосы: кому была вверена моя жизнь!

Мачульская была одной из активнейших сектанток-пятидесятниц. Несмотря на преклонный возраст, она активно и ревностно распространяла по городам и селам сектантское учение. Но если бы только этим ограничивалась ее деятельность! Впоследствии для меня стало понятно, что религия была для нее лишь ширмой, за которой она скрывала свою подлинную сущность, враждебную нашей советской жизни. Среди отсталых, малограмотных людей эта фанатичка, рисуясь «страдалицей за веру», открыто высказывалась антисоветски, сея неверие в дело социализма, пророчествуя «божье наказание» для нашего государства, его скорую «гибель». Когда лучшие сыны и дочери советского народа грудью защищали отчизну от немецко-фашистских захватчиков, она шипела:

— Не берите в руки оружие, убойтесь бога.

Именем бога она пророчествовала победу немецко-фашистским захватчикам. Слушатели Мачульской так были напуганы адом и карой божьей на том свете, что подчас даже затруднялись провести грань между верой и предательством.

Но, внимая проповедям Мачульской, я тогда сам еще не разбирался в этих вопросах. К тому времени я уже давно замкнулся в себе, школьные друзья от меня отошли, я жил мыслями о предстоящем суде всевышнего.

Однажды Мачульская сказала мне:

— Каждый, кто хочет спасти свою грешную душу, должен в сердце своем иметь дух святой.

Давно подготовленный ее беседами, я ответил, что тоже хочу иметь в своем сердце святой дух. Мачульская только этого и ждала. В тот же вечер в наш дом пришли сектанты — просить бога, чтобы он крестил меня «духом святым». Окна были занавешены, все долго сидели в полумраке при слабом мерцании керосиновой лампы. Мачульская прочитала отрывок из библии — беседу Никодима с Иисусом Христом. Все упали на колени, начали шумно молиться. Кричали все громче и громче, доводя себя до исступления. Мне становилось страшно.