Когда Олег злился на кого-либо, он просто не мог остановиться. Хорошо, что это случалось редко, обычно люди, знакомые с ним поверхностно, в спокойном до равнодушия Олеге заподозрить ничего такого не могли.

…В школе он, будучи рослым, в восьмом классе подрался с десятиклассником. Пропустил несколько прямых ударов, получил сотрясение и рассечение брови, но чуть не утопил того парня в раковине, которую заткнул его же шапкой. Олег уже даже не помнил, что такого тот ему сказал. Просто помнил, что старший его разозлил, а сделать это с флегматичным Олегом было сложно.

В институте, когда его вывел из себя надменный молодой замдекана, Олег очнулся только когда тот лежал на полу и слабо пытался защитить голову. Оказалось, Олег бил его снятым со стены портретом основателя университета.

Его отчислили, и восстановится он смог только через год, на платное, подрабатывая ремонтом и настройкой компов. Хотя все говорили, что замдекана нарвался сам, потому что, мол, быть такой тварью, как он, в молодом возрасте, дано не каждому.

На первой работе он как-то повздорил с проверкой, когда его хотели сделать виноватым за отсутствие какого-то физически несуществующего принтера, который почему-то значился в бумагах. Олега скрутили, только когда он около пяти раз успел ударить проверяющего головой об офисный стол. С работы Олега уволили, но дело раздувать не стали, оказалось, там не только принтера не хватает, и начальство сверху прикрыло всё по-тихому.

Олег как раз вспоминал тот случай, но опять же отстранённо, словно читал о нём в выцветшей газете, глядел на блёклый снимок. Воспоминание было плоским и мало беспокоило его. Просто декорация. Он не думал почти ни о чём, кроме того, что форумный идиот заслуживает наказания.

Олег не умел драться, никогда этому не учился, и опыт у него был невеликий. Но это его тоже нисколько не волновало. В такие моменты рычаги управления его телом словно брал на себя кто-то другой.

Олег спустился с холма по раздолбанной обочине, свернул в проулок, где дома казались запущенными и хлипкими. К старым, двухэтажным особнякам, поделенным на нещедрые ломти, лепились какие-то хламовитые пристройки. Когда он выходил, светило солнце, но сейчас оно спряталось за тучи, мутные, свинцовые. Из порванного серого бока далеко на горизонте сеялся дождь. Налетел ветер, принёс тяжёлый запах навоза: кто-то чистил свинарник. Олег поморщился и сплюнул. Где этот полудурок живёт-то? Тут, что ли? В какой-то из этих халуп? «Вот в Москве, вот в Москве…» Отребье, мать его. Повылазили со своих хуторов, подумал Олег, и туда же.

Улица выродилась в облезлые сараи, в бузиновые заросли за падающим забором, и сошла на нет. Он срезал за какой-то бывшей конторой с заколоченными окнами и оказался на пустыре. Снова выглянуло солнце, чтобы отразиться в застоявшихся лужах с зелёной пеной по краям. Валялся мусор, стоптанные пластиковые стаканы, пакет картофельных очистков, которые кто-то зашвырнул на середину пустыря. Ну и свинушник. Что ж этот любитель порядка встречу-то тут назначил? Если живёт недалеко, убрал бы уж родной пустырь.

Впереди, за хилыми, кое-как осилившими строительный мусор зарослями американского клёна, виднелось недостроенная баня. Вернее, это должен был быть банно-прачечный комбинат — тут на закате Союза закладывали инфраструктуру нового микрорайона, — но толком успели построить только котельную, да начать корпус. С тех пор всё кирпичное растащили, трубу кочегарки распилили и увезли, остался только бетон: котельная да плиты забора.

Олег видел в грязи свежие следы. Здесь, значит, гад?

Он вошёл во двор и, сделав пару шагов, сморщился, сплюнул в сторону и огляделся.

Двор был замусорен как-то особенно гадко. В грязной каше, слишком уж истоптанной для такого заброшенного места, валялись какие-то мокрые пакеты, объедки, в ржавой луже плавал отвратительный мотлох, словно кто-то вылил сюда кастрюлю успевшего сгнить борща; какая-то мокрая вата, пожелтевшая ботва, железо, распотрошённые стулья, резиновые кольчатые шланги, казавшиеся жирными тварями, аж смотреть было страшно — вдруг пошевелятся. Под стеной котельной было нагажено. Бетонную закопченную стену покрывали рисунки — в основном бесформенные телеса самок с ярко выраженными вторичными половыми признаками. Неведомый художник не озаботился рисованием лиц, рук или ног. Нет, пара мерзких, каких-то особенно косых рож была нарисована чем-то бурым, а вот надписей, как ни странно, не наблюдалось, и от этого пиктограммы казались чем-то идолическим.

Олег скривил рот, заозирался. Ну что за дрянь, куда смотрит муниципалитет. Снести всё и заровнять. Пусть парковка будет или ещё какая хрень, только не эта гнойная язва на теле города. Здесь и впрямь было мерзко. Олег развернулся, полный решимости уйти. С удивлением он увидел в грязи использованный презерватив. Он сморщился, в брезгливом недоумении, даже отступив назад. Как, здесь?.. Это ж блевотная помойка.

Перед уходом он осмотрел двор ещё раз. Никого не было. А тропинки выделялись явно. Чьи ж следы? Может, этот придурок ждёт его внутри?

Кусок стены рядом со входом в котельную был вывален, из широкого рваного провала смотрела только тьма. Внутри почти ничего не было видно, словно там всё было выкрашено в чёрный. Закопченное он всё, что ли, подумал Олег? Пожар был?

Но запаха гари он не чувствовал. Грязи, гнили, кажется, даже дохлятины — это да.

Он окинул взглядом высокое, серое здание. Мокрые серые стены. Зачем-то зашитые ржавыми листами проёмы окон.

Олег махнул рукой и повернулся спиной к руинам, собравшись уходить.

И увидел, как во двор зашёл высокий, худой парень в светлой куртке, с острым, белёсым веснушчатым лицом. Молодой, считай пацан.

Парень увидел Олега и зло сощурился.

— Ты, что ли? — спросил он хрипло и шагнул к нему. — Я…

— А, так это ты, падла, — только и сказал Олег, быстро подходя к парню вплотную. Злость заполнила всю голову, позвоночник, все мышцы и нервы.

Олег протянул руку и сгрёб парня за ворот футболки.

Парень сразу ударил кулаком слева, попал в висок, но Олег только головой дёрнул, и пнул соперника в ногу. Перехватил руку, вывернул, повалил пацана на колени и ударил ногой в лицо. Попал скорее между плечом и шеей, пацан сгрёб его за ногу, рванул. Оба упали в грязь и покатились. Олег схватил грязный целлофан, прижал к лицу врага, потом натянул пакет с налипшими объедками ему на голову, и ударил — сначала в корпус, а потом раз, другой по голове.

Он пропустил момент, когда рука пацана нашла в грязи кусок арматуры.

Нога взорвалась болью, Олег упал, прикрываясь рукой. Парень уже сорвал с себя пакет, к щеке его прилип