трое детей, Вовка, Иришка и Сашка – младшенький. Она учительница начальных классов в деревенской школе. Годы мелькают уже безудержно, дети подрастают, всего лишь миг, а они уже разъехались. Ирка вышла замуж первой, за Витьку из соседней деревни… Ей 40…

– Ирка, Ирка, это ты?… Очень плохо слышно, поднеси трубку поближе… А, Витя, ты, ну, как вы там, как Ира? Что? Мальчик? Ну, слава богу…

– Миш, ты слышал, мальчик родился, мы теперь бабушка и дедушка… Мишкой назвали, в честь тебя…

Еще полгода – похороны. Витя в поле работал на тракторе, что-то недосмотрел, что-то забыл то ли выключить, то ли включить, из трактора вышел, а тот на склоне стоял, и его собственным трактором и переехало. Глупо до невозможности… говорят, пьяным был, любил в последнее время. Ирка рядом с гробом, без слез, но с застывшем на лице выражением непонимания, маленький Мишка на руках.

Вовка старший в Москву учиться уехал, а младший Сашка – в Ленинград. Через пару лет уговорил Ирку к нему в Ленинград перебраться, а еще через год и они с мужем туда же переехали, и Ирке с ребенком помогать надо, да и к Сашке поближе. Тот уже институт заканчивал. Жили поначалу все в месте, в двух комнатах в коммуналке у Лиговского проспекта, позже с мужем, Иркой и малым Мишаней переехали на Ленинский, в отдельную двухкомнатную.

Ей 50. Скромная свадьба. Вся семья наконец-то собралась вместе. Вовка старший, глаз не отвести, на отца похож, как будто срисовывали, со своей женой Ларисой, Ирка, как помолодевшая, смеется взахлеб, по столу хлопочет, за ней Мишаня хвостом вьется. Сашка счастливый, улыбка до ушей, казалось бы, и хочет уже не улыбаться, да не может, рядом с ним молодая Наташа, его невеста, Ромкой беременная. Она училась в том же институте, что и Сашка, но на младших курсах, а Сашка – аспирант, молодой преподаватель. Как Наташа институт закончила, так сразу и решили свадьбу сыграть. Веселье рекой, вон в уголке братья стоят, руки друг другу на плечи положив, вон девчонки стайкой, Лариса с Наташей у Ирки что-то расспрашивают, а та по-деловому им отвечает, уверенно так, со знанием дела, а Наташа правой рукой себе живот поглаживает, даже не замечая этого

– Мам, пап, пойдем танцевать, что вы в уголок забились как не родные, – Ирка неугомонная, а за ней Мишаня вторит, – Бабуль, дедуль, ну пошли, – и за руки тянет…

– Сейчас, сейчас, Миш, сейчас пойдем, дай только передохнуть не много…

Вся семья в сборе, тепло… тепло и уютно. Она гордится своими детьми.

3

Годы, годы как страницы, переворачиваются одна за одной, какие-то интересные, какие-то нет, а некоторые вообще лучше вычеркнуть, вырвать, но уже написано, уже вышло в печать, уже пылится на полке, давно прочитанное. На тех страницах, что поинтереснее, загнуты уголки, как закладки, и на каждой внизу отпечаток чьего-то пальца, который слюнявили и которым переворачивали страницы. Но чем ближе к концу книги, тем страницы становятся короче, не заметнее, а шрифт мельчает, уже и не разберешь, что там написано, но ничего, финал уже близко, еще страница и другая, и все. Никогда в жизни не испытывала она соблазна пропустить последние страницы и прочитать сразу конец, и никогда не понимала людей, которые так делают. Нет, она дочитает каждую страничку до конца, как и положено, как и задумал Автор

Родился Ромка. Они с мужем часто помогали Сашке с Наташей, присматривая за маленьким внуком, пока молодые родители работали, гуляли с ним, бывало, что и на ночь оставались, когда молодых кто-нибудь в гости приглашал, или на свадьбу какую. Она читала ему на ночь разные книжки, про Айболита была любимая, а когда Ромка немножко подрос, стала ему истории всякие рассказывать, о детстве своем, о том, как они войну пережили.

Из Москвы часто звонил Вовка, у них с Ларисой тоже сын родился. Ирка наконец-то нашла себе хорошего мужа, он искренне полюбил Мишку как родного сына, и еще через год они все вместе переехали в Германию, где у новоиспеченного мужа объявились родственники. В скором времени у них родилась дочка, назвали Хелен… Ленкой, в общем.

Когда ей было 69, от нее ушел Миша, родной, любимый до последнего дня, самый близкий на свете человек. На похоронах она плакала, но не сильно, всему и всем свое время, она понимала. Но пустая квартира, долгие ночи без сна, Мишины вещи, уже никому не нужные, но хранящие родной запах мужа. Казалось, Миша еще не ушел, а просто повернул за угол, где ждет ее, а по ночам она слышит его голос.

– Где ты, моя Светлая?

– Иду, Миш, иду, еще немного подожди меня, не уходи

Она думает, оглядываясь назад, все ли она успела в своей жизни, все ли сделала… наверняка не все, можно было бы… но нет, уже написано, уже не исправить. Есть одно главное – она гордится своими детьми.

Солнце садилось, город, так и не ставший до конца родным, погружался в ночь, неизвестные улицы… чужие, не знакомые собаки то ли лают, то ли смеются из подворотни… не важно, ничего не важно. Только вот было немножко жалко Ромку, ему всего 12. Слишком мало времени… сколько всего она бы хотела еще ему рассказать, сколькому научить. Но она была уверена, он поймет, быть может, единственный из всех.

4

Ее искали, обзвонили сначала больницы, потом морги, звонили в милицию

– Да, бабушка, да-да, пожилая… Светлана Никитична Хромова… 74… Я ее сын, Александр Михайлович Хромов… но она не помнит, у нее потеря памяти после этого… после инсульта… да… Одета? Наташ, в чем мама ушла?… На ней легкое платье, такое черное в крупный белый горошек… да… да, спасибо… будем ждать…

– Черт знает, что происходит, – Наташа нервничала. – Еще и Ромка… Саш, надо врача, наверное, вызывать, позвони, пожалуйста

Саша знал, что когда Наташа ругается, значит, что она почти на грани, в таком состоянии, с ней лучше не спорить, может сорваться по любому пустяку, а только ссоры им сейчас и не хватало. Саша молча кивнул и набрал телефон неотложки.

Не прошло и двух часов после того, как бабушка ушла в неизвестном направлении, как у Ромки разболелась голова и резко поднялась температура. Сейчас у него было 40, к тому моменту, как приехал врач, столбик ртутного термометра показывал уже 41. Осмотрев Ромку, он порекомендовал его госпитализировать, сказав, что это всего скорее грипп, Наташа отказалась наотрез, в ответ врач, не сказав ничего нового,