Телефонный звонок прозвучал резким диссонансом моему настроению.

– Слушаю вас, – сказала я, нажав на трубке кнопку и мельком поглядывая на экран включенного телевизора.

– Татьяна Александровна, здравствуйте, – ответствовал мужской голос, показавшийся мне незнакомым.

– Здравствуйте, – немного растерянно сказала я.

– Вы меня, может быть, уже и не помните. Это вас беспокоит Привольнов Алексей… – собеседник в трубке откашлялся.

– Ну, почему же не помню? – слегка улыбнулась я. – Помню.

Алексей Привольнов был младшим братом Григория Привольнова, который, в свою очередь, являлся моим однокурсником в юридической академии, оконченной уже много лет назад. Правда, оканчивали мы ее не в один год: Григорий на третьем курсе женился, окунулся в семейную жизнь, и, видимо, она так увлекла его, что он взял академический отпуск. Потом, правда, вернулся к учебе и даже благополучно окончил, но уже без меня. А до этого мы, можно сказать, дружили и общались довольно плотно, часто ходили друг к другу в гости и вместе отмечали разные праздники и просто удачную сдачу сессии.

Жена Григория, вертлявая хохотушка Вика, училась на параллельном потоке. Словом, семья их была студенческой, веселой, и первое время они частенько устраивали у себя молодежные вечеринки. Потом Вика забеременела, и шумные сборища пришлось прекратить. У Привольновых родилась дочь, и они совсем отдалились от друзей юности.

С тех пор мы виделись с Григорием всего-то пару раз, случайно и мельком.

Насколько мне было известно от общих знакомых, с Викой он развелся после десяти лет брака, дочь их благополучно подрастает, а сам Гришка вопреки выбранной специальности работал не юристом, а владел собственной фирмой по продаже офисной техники.

А вот его младший брат Алексей не изменил профессии. Он окончил все ту же юридическую академию, стал адвокатом и вроде бы довольно успешно работал в какой-то компании. Алексей все же существенно младше меня, мы никогда не состояли в тесных приятельских отношениях, его судьбой я особо не интересовалась.

В студенческие годы на тусовках, проходивших у старшего Привольнова, Алексей, будучи еще совсем школьником, изредка сидел в уголке. Память у меня была хорошей, и сейчас, в момент телефонного разговора, я сразу вспомнила вихрастого, слегка смущенного подростка.

– Вы знаете, у меня к вам дело, – смущенно начал Привольнов. – Я тут заходил к Григорию, он сказал, что вы в некотором роде… Э-э… Ну, как бы это сказать…

– Говори как есть, – отрезала я.

– Словом, я хочу вам заказать одно дело… – выдохнул Алексей.

– Какое дело? – удивилась я.

– Девчонка одна покончила с собой, студентка.

– И что? – растерялась я.

– Я хотел бы, чтобы вы доказали обратное!

– Оба-на! – удивилась я, покачав головой. – Знаешь, Леша, я, должно быть, разочарую тебя, но я занимаюсь несколько другими вещами. То есть мне заказывают расследование, я его честно провожу и в процессе докапываюсь до истины. Только так и никак иначе. Никакой подтасовкой фактов и прочим мошенничеством не занимаюсь. Поэтому, если ваша девочка действительно покончила с собой, я не смогу доказать обратное. И даже не стану пытаться. То же самое и с несчастным случаем: если он имел место, тут уж ничего не поделаешь.

– Да нет же, Татьяна Александровна, вы не поняли! – заговорил горячо Алексей. – Она вовсе не покончила с собой! Она не могла! Поверьте мне, это была хорошая, серьезная, порядочная девушка! С ней случилась трагедия. Я уверен, что ее убили.

Я мысленно вздохнула, а Привольнов тем временем продолжал:

– Очень вас прошу, выслушайте меня при личной встрече! Подъеду куда скажете и когда скажете.

Я снова вздохнула и задумалась. В принципе пора приниматься за работу. Хотелось и развеяться, и, чего душой кривить, деньги тоже не помешали бы. Не люблю, когда у меня нет финансового запаса. Вернее, он, конечно, есть всегда, но это неприкосновенный. Так сказать, крупные вложения. Я всегда люблю иметь на текущие расходы достаточную сумму, чтобы не лазить ни по каким заначкам. К тому же пусть простуда и не прошла окончательно, но все же мне стало гораздо лучше, и завтра я бы уже вполне могла приступить. Да и давнее знакомство с Привольновыми, ностальгические воспоминания юности сыграли свою роль…

– Хорошо, – наконец согласилась я. – Приезжай через час, записывай адрес. – Я продиктовала Алексею свои координаты. – Только имей в виду – ничего гарантировать не могу. Если, выслушав тебя, не найду оснований, чтобы усомниться в версии самоубийства или несчастного случая, я буду вынуждена отказаться от расследования ввиду его нецелесообразности.

– Спасибо, Татьяна Александровна! – обрадованно проговорил Алексей и отключил связь.

– Да не за что, – пожав плечами, сказала я самой себе. – Я же еще ничего не сделала. И неизвестно, стану ли делать.

До прихода Алексея я решила еще немного полежать, чтобы набраться сил. Неизвестно, когда теперь выдастся такая возможность. Вот всегда так: лежишь, бездельничаешь, надоедает, хочется перемен. Но как только они приходят, становится немного жаль…

Алексей Привольнов явился ровно через час после звонка. Он выглядел смущенным и каким-то неуклюжим. Конечно, он возмужал, но внутренне, на мой взгляд, остался таким же неуверенным в себе подростком. Его прежние торчащие вихры теперь были пострижены у хорошего мастера, прилизаны гелем и уложены в современную прическу а-ля западный адвокат. Одет он был в отлично сшитый костюм, но то ли из-за внутренней неуверенности, то ли еще по какой-то причине он сидел на нем мешковато, словно, что называется, с чужого плеча, хотя явно изготовлен на заказ, а не куплен в магазине. Но проницательный взгляд серых глаз показывал, что он не так прост, как кажется. И вовсе не такой недотепа, как в подростковом возрасте.

Пройдя в гостиную, Алексей поступил по-деловому: не стал тратить время на ритуальные раскланивания, комплименты и треп относительно прошлого. Он опустился в кресло и, состроив озабоченное и даже, как показалось мне, скорбное лицо, начал:

– В общем, у моего работодателя Милехина Владимира Петровича пятого апреля погибла дочь Олеся. Она была студенткой медицинского института. Пятый курс. Двадцать два года…

– Причина гибели? – спросила я, принимая его деловой тон и поглядывая искоса на календарь – там значилось уже двадцать пятое апреля.

– Отравление наркосодержащим веществом, – ответил Привольнов. – Несчастный случай. Не исключено самоубийство. Такова официальная версия. Никаких улик милиция не обнаружила, дело закрыли.

Я неопределенно кивнула, как бы показывая, что вникаю в суть.

– А что так поздно спохватились? – снова бросила взгляд на календарь.

– Милехин был в шоке. Только недавно взял себя в руки. Да и к тому же все произошло чисто случайно – если бы я не заехал к Гришке и он не напомнил о вас, то, может, все так и заглохло бы.