– Да не пью я с сахаром! – досадуя, сказал Елисей. – А про лето ты зря. Если не фрукты, то ягоды надо есть круглый год. У нас на севере мы клюкву, например…

– А у нас не север, а Москва. – Гордеев достал из кухонного шкафа большую проволочную вазу-финифть, наполненную конфетами. – Вот тебе вместо клюквы. Какие-то карамельки. Ирис, по-моему, тоже есть.

– А помнишь, я тебе клюкву привозил? – продолжил Елисей.

– Помню, конечно. И калину ты привозил, и морошку…

– И еще привезу. – Елисей копался в конфетнице, выкладывая на стол некоторые приглянувшиеся ему конфеты. – Вот видишь! – вдруг воскликнул он. – Ты, наверное, и сюда давно не заглядывал. Молоко-то у тебя есть.

В пальцах у Елисея был квадратный пакетик с надписью «Аэрофлот».

– Хоть сухое, а все же…

Гордеев был несколько растерян.

– Верно, молоко. Но я не помню…

– Летал, что ли, куда?

– Да я немало летаю, но…

– Небось не только по СНГ.

– Да, – рассеянно проговорил Гордеев. – Недавно летал в Германию… Может, прихватил из самолетного обеда.

– Как чувствовал, что мне понадобится. – Елисей вновь взялся за нож и продолжил свою обычную мелодию: – Вот, в Германию летаешь… Во Франции бывал, в Англии…

– В Соединенных, понимаешь, Штатах… – поддержал тон Гордеев, но сделал это почти машинально, думая о другом.

– А я дальше Череповца никуда не заезжал, – не принял подсказки Елисей. – Квартиры не нажил. Семьи нет. Здоровье никуда…

– Лис, мы же давным-давно уговорились, что проблемы быта не обсуждаем. Только бытия. – Гордеев налил себе чаю, заваренного по способу, взбадривающему, если пил накануне водку или что другое крепкое. – Кому нравится кофе, кому – чай, и каждый пьет свое пиво.

– И пива приличного я давным-давно не пил. – Елисей никогда не останавливался на полпути. – Как там в Германии с пивом?

– Пустой вопрос, – не остался в долгу Гордеев. – Ты в чем-то сомневаешься?

– Я не был в Германии, – повторил мысль Елисей и взялся за пакетик, найденный в вазе Гордеева.

Надорвал его и приготовился высыпать содержимое в чашку.

– Погоди! – вдруг резко сказал Гордеев. – Погоди! Дай его сюда!

В его голосе было нечто такое, что Елисей послушно замер, а затем протянул ему пакетик.

– Нет! – Гордеев даже убрал руки под столешницу. Потом вытащил левую и взял ею стоящее рядом с ним блюдце – ближе к левой, потому ее и протянул. – Положи на блюдце!

Елисей, помедлив, и при этом очень осторожно проделал требуемое и только затем спросил:

– А что произошло?

Гордеев вздохнул:

– Пока ничего.

Он взял блюдце и, поднеся его к глазам, стал рассматривать пакетик. Потом он его даже понюхал.

– Скажи серьезно, Елисей, без дураков, ты вправду любишь кофе с молоком?

– Юра, если что-то происходит, то я даже не стану добавлять, что я больше люблю кофе со сливками. Но и с молоком люблю.

– И этот пакетик ты видишь в первый раз?

– Что ты имеешь в виду?!

– Только то, что не ты притащил мне его в дом, это самое сухое молоко, а затем разыграл всю эту историю. Не ты?!

– Ну, конечно, не я. Какой смысл?

– Да, конечно, смысла никакого нет.

– Но что случилось?

– Ты знаешь, Елисей, в целом – ничего. Но молоко оказалось испорченным. Наверное, я его привез не из Германии.

– Гораздо раньше?

– Ну конечно. Я же много езжу.

– И летаешь. – Пить кофе без молока, очевидно, действительно доставляло мало удовольствия Елисею. – Может быть, ты со своими европейскими санитарными нормами слишком строг, а мне сгодится? – Он было потянулся к блюдцу с пакетиком, но, натолкнувшись на взгляд Гордеева, отвел руку.

– Ты знаешь, Елисей, к сожалению, у меня сегодня не так много времени. Точнее, совсем нет времени… Дело в том, что я должен встретиться сейчас с одним человеком, я могу ему помочь. Но ты же понимаешь, беседа конфиденциальная.

– Гонишь? – почти не шутливо спросил Елисей.

– Гонят вечером, Лис, – вздохнул Гордеев. – Скажи лучше, у тебя паспорт в порядке?

– То есть в полном порядке.

– Прописка?

– Теперь они называют это регистрацией. Я зарегистрирован в Вологодской области.

– Не в Москве?

– Это в прошлом. Рассказать?

– Нет, Елисей. В другой раз. Я вправду начинаю гореть со временем.

– Смогу сегодня переночевать?

– Не знаю. Не знаю. Скорее всего, нет. Неизвестно, где буду сегодня вечером.

– Может, ключи мне оставишь? Я аккуратно.

– Не обижайся, Елисей. Сегодня не оставлю. Допивай кофе.

– Ну смотри, Гордеев. – Елисей вылил остатки кофе из джезвы в чашку, залпом выпил и встал, уцепив заодно пару конфет из вазы. – Потеряешь друга – с кем останешься? С клиентами?!

– Довольно тебе, Лис, шутить. – Юрий Петрович зачерпнул из вазы целую пригоршню конфет и высыпал их в сумку Елисея, которая лежала возле стола. – Возьми и не обижайся. Все будет нормально. Бывают же обстоятельства.

– Ладно, ладно. – Елисей подхватил сумку и протянул ее Гордееву: – Насыпал, как маленькому. Хорошо ли проверил: может, еще один пакетик испорченный найдешь?!

Юрий Петрович в сумку заглянул – и сделал это не потому, что инстинктивно последовал предложению гостя: он действительно на всякий случай убедился еще раз, что пакетиков больше нет.

– Угостил бы лучше сигаретой, – сказал Елисей уже от дверей.

– Держи, – протянул ему Гордеев пачку «LM». – Что открыта – не обидишься?

– Будущее покажет, – сказал Елисей, берясь за ручку двери. – Да, не сочти за вымогательство. Тысяч двадцать не одолжишь? Я, собственно, за тем и шел.

Гордеев хотел дать Елисею пятьдесят, но понял, что этого не следует делать. Только двадцать. Удачно, что в бумажнике было несколько пятерок.

– Не последние? – осведомился Елисей, принимая купюры, и, не ожидая ответа, хотя Гордеев пробормотал: «Не самые», продолжил: – Скоро верну. Может, тогда расскажешь про пакетик…

– Если бы только в пакетике было дело, – сказал хозяин квартиры, запирая за гостем дверь.

Но проделав эту необходимую процедуру, Юрий Петрович проследовал на кухню, где незамедлительно обратился к дальнейшему изучению пакетика. Из швейцарского ножа был извлечен пинцет, затем зубочисткой из этого же ножа Гордеев, придерживая пакетик, полез в разрыв, достав из нутра несколько белых порошинок, которые он тщательно обнюхал, а затем лизнул языком.