– Это еще что за разговоры? – Он старательно изобразил оскорбленную добродетель. – Ничего я у тебя не брал! Ты вздумала обвинять меня в воровстве? Ну, ты даешь, ма!

– Это уже не в первый раз. – Она поджала губы, голос дрогнул, а потом окреп, стал жестким, непреклонным. Он невольно еще сильнее втянул голову в плечи. – Мы обсудили все это и решили больше не миндальничать. Думали сообщить тебе это вдвоем, когда отец вернется с работы, но лучше я скажу тебе прямо сейчас, Джерри, так у тебя будет больше времени. До первого декабря изволь найти себе работу. Если не найдешь, тебе придется отсюда съехать.

– Мне нужно время!

– Мы и так предоставили тебе целый месяц, Джерри, но ты бездельничал, шлялся по ночам, а потом спал по полдня. Ты уже взрослый, а ведешь себя как ребенок, причем избалованный и неблагодарный. Если хочешь иметь больше времени, если хочешь нашей поддержки, то обедай – и ступай искать работу. В продуктовом тебя ждет место кладовщика, смотри, не упусти его. Пока будешь работать и показывать нам, что стараешься, можешь оставаться здесь.

– Ты не понимаешь! – Он выжал слезу – обычно это был беспроигрышный прием. – Лори меня бросила. Она была для меня всем! Она променяла меня на другого.

– На кого это?

– Откуда я знаю, на кого? Она разбила мне сердце, ма. Мне нужно время, чтобы прийти в себя.

– Ты говорил, что она тебя выгнала, потому что ты остался без работы.

– Не без этого. Тот гад в «Американа» с самого начала на меня взъелся. И она вместо того, чтобы меня защитить, тоже на меня напустилась – видите ли, я не покупаю ей барахло! А потом наговорила обо мне гадостей тебе, попыталась натравить мать на сына!

– Ешь давай! – устало бросила Барбара. – Потом приведешь себя в порядок, оденешься – и марш в продуктовый! Послушаешься меня, Джерри, мы дадим тебе еще немного времени.

– А если нет, то вы выбросите меня на улицу? Пинками, как будто я вам чужой? Родители – родного сына?

– Нам самим будет больно, но это для твоего же блага, Джерри. Пора тебе научиться уму-разуму.

Он вытаращил на нее глаза, представляя, как мать и отец плетут против него козни.

– Наверное, ты права.

– Мы хотим, чтобы ты нашел свое место в жизни, Джерри. Чтобы стал мужчиной.

Он кивнул и шагнул к ней.

– Найти место в жизни? Чтобы стал мужчиной? Ладно.

Он схватил нож, которым мать только что резала сандвич, и всадил ей в живот.

У нее широко распахнулись глаза, раскрылся рот.

Он не собирался этого делать, у него и мыслей таких не было – разве что совсем чуть-чуть. Но как же это оказалось здорово! Лучше секса. Никогда в жизни он еще не испытывал такого восторга.

Он вырвал нож из раны. Мать отшатнулась, вскинула руки, всхлипнув, произнесла: «Джерри…»

Он снова пырнул ее ножом. Как же ему понравился этот звук! Втыкать, выдергивать! Он пришел в настоящий восторг от потрясенного выражения ее лица и от того, как она хватается за него руками – приятная щекотка!

Он сделал это еще раз, потом еще, потом ударил ее ножом в спину в тот момент, когда она попыталась выбежать из кухни. Она упала на кухонный пол и забилась, как выброшенная на берег рыба, а он принялся ее кромсать. Она уже перестала двигаться, а он все не мог остановиться.

– Вот это – для моего блага!

Он посмотрел на свои окровавленные руки, на растекшуюся по полу красную лужу, на брызги на стенах, на кухонный стол – прямо безумная картина из Музея современного искусства.

Художник, подумал он. Может, ему заделаться художником?

Он положил нож на стол и тщательно вымыл руки в кухонной раковине, глядя, как уходит в сток окровавленная вода.

Она была права, думал он: насчет места в жизни, насчет того, что ему пора стать мужчиной. Вот он и нашел свое место. Теперь он точно знает, как заявить о своей мужественности.

Он возьмет то, чего хочет, а все те, кто стоит на его пути, теперь поплатятся. Он заставит их поплатиться, потому что ничего в жизни еще не доставляло ему такого наслаждения, не было таким настоящим, не приносило такого СЧАСТЬЯ.

Он уселся, глядя на распластанное тело матери. Скорей бы заявился домой папаша, промелькнуло у него в голове.

Лейтенант Ева Даллас надела портупею. На завтрак она ограничилась пачкой коротких вафель – их хватило, чтобы на ее лице застыло довольное выражение. Ее муж – без всякого сомнения, самый великолепный мужчина на свете – смаковал вторую чашку отличного кофе на диване в спальне. Кот, недавно предпринявший неудачную попытку запрыгнуть на столик, теперь сидел на полу и вылизывал свой жирный бочок.

Она любовалась Рорком: пышная черная грива, точеные черты, чуть улыбающийся красивый рот, волнующий взгляд устремленных на нее синих глаз. Кот Галахад делал вид, что не интересуется тарелками от их завтрака и вообще не имеет никакого отношения ко всей этой сладенькой картинке под названием «наслаждение домашним уютом».

– Похоже, ты довольна собой, лейтенант.

– Вполне довольна, – подтвердила она, мысленно добавляя рокочущий ирландский басок Рорка к списку своих утренних удовольствий. – Уже пару дней обходится без экстренных дел, так что я зарылась в бумажки. Судя по прогнозу погоды, сегодня мне не грозит отморозить задницу, к тому же я покидаю дом, наевшись вафель. Пока что денек складывается отменно.

Она натянула поверх блузки шоколадный жакет – то и другое Рорк одобрил, потом села, чтобы надеть ботинки.

– Обычно тебе подавай чего-нибудь погорячее скучных бумажек, – напомнил он.

– На носу праздники, 2060 год подходит к концу. Лучше не смешить коллег и не испытывать судьбу. Поскорее бы закончить годовой отчет. Последние дни выдались не бей лежачего. Еще немного – и я вконец разленюсь.

– Вот ты все и сглазила. – Он с сожалением посмотрел на нее, качая головой. – Теперь все пойдет наперекосяк.

– Опять ты со своими ирландскими суевериями!

– Простой здравый смысл. Кстати, об ирландцах и праздниках. В среду к нам нагрянет родня.

– В среду?

– Это будет среда перед Днем благодарения, – подсказал он. – Не все мои кузены в восторге от этой традиции, но тем, кто пропустил прошлый год, в этом уже некуда деваться. Ты говорила, что тебя это не напрягает.

– Совершенно не напрягает. У тебя милые родственники. – Он только недавно обрел их всех, прожив большую часть жизни, как и она, без родни и без связанных с ней удовольствий и проблем. – Просто у меня всегда затруднения с тем, как быть с такой оравой, в которую не затесалось ни одного копа.

– Им будет не до тебя. Судя по всему, у них насыщенная программа: покупки, экскурсии, театр, все такое прочее. Вряд ли они сядут тебе на шею все сразу, разве что в сам День благодарения. Главное, их разбавят остальные – знакомая тебе компания.