Мы и познакомились так — Витька перепутал кафе, в котором встречался с друзьями, а на входе столкнулся со мной.

— Нор, зайчонок, я балбес и идиот. Прости меня, пожалуйста! Завтра заглажу вину любой ценой! Знаешь, как я тебя ревную? Как представлю, что пойдешь туда одна…

Я прыснула, чувствуя, как резко повышается настроение, а внутренний чертенок потирает лапки.

— Вить, да кому я там нужна? В нашем отделе два с половиной парня на всех, а с другими отделами я и не контактировала никогда, сама там никого не знаю! Побуду пару часов для приличия и уйду домой. Может, ещё раньше тебя приду.

— Ну что ты, придумала тоже! Корпоратив под Новый год только раз бывает! Оттянись за нас двоих, а уж завтра будет тебе сюрприз — обещаю, — смеется парень в трубку.

Тьфу, вот правда — прохвост!

— Ладно уж. Уговорил! Но с тебя кафешка и большая коробка самых вредных шоколадок! — грожусь.

Люди потихоньку собираются, маршрутка вот-вот подойдет. Я подхожу к бордюру, чтобы посмотреть, когда подойдет транспорт.

— Я тебя понял, Нор, будет сделано, мой капитан! — откликаются в трубке.

Ладно уж. Прощу, так и быть. Вздыхаю. Так не хотела идти на свой первый официальный корпоратив (раньше меня туда не звали) одна. Ну да ладно, ничего страшного. Зато завтра суббота, можно отпраздновать вместе…

Хочу отойти от бордюра к остановке — кажется, троллейбус ещё далеко — и в этот момент нога оскальзывается. Все случается настолько быстро, что перед глазами только и мелькает тот самый злополучный присыпанный снегом бордюр, а я лечу на встречную полосу, нелепо взмахнув руками.

Улица небольшая, тихая, но машины здесь все-таки ездят — куда же без них! Удар выбивает дух, в руке что-то хрустит, и раздается резкий визг тормозов. Большую черную иномарку заносит, она встает поперек дороги, но быстро выравнивается.

Меня трясет. Как сквозь вату в ушах доносятся встревоженные голоса, оклики прохожих. Слышится гудок машин. Давай, Нора, ты сможешь. Ты всегда могла. Смогла — и приехала в чужой город из своей деревни. Смогла — и поступила в университет. И уже успешно его заканчиваешь… ладно, в процессе. Даже на подработку хорошую устроилась. Так что тебе стоит взять — и встать? Сама же виновата. Сапоги давно пора было менять, но хорошие стоят дорого, вот я и откладывала до последнего. А теперь навернулась. Похоже, подошва порвана. Кто-то бросился ко мне — шел снег, я только поняла, что мне помогают подняться и уводят с дороги.

— Все нормально, — разлепляю непослушные губы и улыбаюсь, — все хорошо, спасибо! Нога подвернулась неудачно.

Нога и правда болит. Надеюсь, там действительно не перелом, а всего лишь растяжение. Первое было бы совсем некстати.

— Девушка, как вы? — чужой голос над ухом заставляет отвлечься от лихорадочного поиска мобильника — он куда-то улетел, а мимо проносились машины, не давая разглядеть объёмы катастрофы.

Резко оборачиваюсь — и натыкаюсь на внимательный взгляд, в котором горит досада напополам с беспокойством. Мужчина. Высокий смуглый брюнет в дорогом даже на вид черном пальто. Темные волосы присыпало снегом, клетчатый шарф полощется на ветру.

— Все в порядке, — заученно говорю, натягивая улыбку и удивляясь чужому интересу, — спасибо.

Я делаю шаг, чтобы попробовать подойти ближе к дороге и вглядеться в безнадежно заметенное за пять минут место моего падения, когда меня хватают за руку.

— Мало вам приключений, да? — беззлобно говорит мужчина. Его руки горячие, без перчаток.

Нос щекочут горьковатые нотки парфюма.

— Телефон упал. Хочу посмотреть, есть ли шанс его спасти, — поясняю устало. Зачем я вообще перед ним объясняюсь? Какое ему дело?

— Стойте здесь. Сейчас посмотрим, — говорит так и не представившийся незнакомец.

А мне остается с досадой следить за тем, как к остановке подходит троллейбус, как в него грузятся радостные пассажиры, и транспорт отбывает. Молодец, Нора! Теперь будет быстрее дойти пешком, чем ждать нового.

Я пытаюсь перенести вес на левую ногу и чуть не вскрикиваю от острой боли в ступне. Д-деда Мороза вам в печенку… дворники вместо того, чтобы работать, уже празднуют, видимо.

Надежда попасть на корпоратив, пусть и одной, стремительно гаснет. Да и настроение уже совсем не то. Я стараюсь опереться на правую ногу, с тоской поглядывая в сторону скамеечки под крышей остановки.

— Вот, держите. Боюсь, что это все, что удалось спасти. Симка сохранилась, так что основные контакты удастся легко восстановить, — знакомый незнакомец ежится — ещё бы, на ветру без шапки, — и протягивает мне на ладони почивший смертью храбрых телефон. Прощай, верная сонька!

Удастся. Как же. Для начала нужно потратить немаленькую сумму на покупку нового. Обидно до слез, но я креплюсь, сжимая зубы. Ещё не хватало расплакаться прямо на улице.

— День паршивый, — благодарность выходит кривой, но осколки экрана и покорёженный корпус я сгребаю и кладу в карман куртки, — спасибо за помощь!

— Не за что, — голос у мужчины, кстати, приятный. Спокойный, доброжелательный, уверенный, — вас подбросить, может? А то мало ли что с вами по дороге ещё случится, — усмехается.

— Нет-нет, спасибо! — отнекиваюсь, — мне совсем недалеко, сейчас вещи в порядок приведу и дойду пешком!

Не сажусь я в машины к незнакомцам, спасибо. Я тот самый человек, у которого паранойя развита не в меру — даже Витька часто шутит, что мне бы в разведку идти, там бы перестраховывалась.

— Кхм… ну ладно, — мужчина озадаченно трет щетину на подбородке, смеривает меня ещё одним задумчивым взглядом и идет к припаркованной на обочине… той самой иномарке, которая чудом меня не сбила.

Сердце уже не в пятках, а где-то под толщей снега. Только сейчас обрушивается осознание того, что я чуть не погибла. Меня могли бы сбить. Вот так, глупо, прямо перед праздником. Из-за льда и поехавшей подошвы. И… наверное, меня колотит от холода. Или от стресса? Хорошо, что вокруг ни души.

Плохо, что я не знаю, как поступить дальше. Телефона нет, такси не вызывать, пешком я не дойду. А все твое упрямство и подозрительность, Романова! Попросила бы хоть в травмопункт отвезти!

Я все-таки делаю решительный шаг вперед, пытаясь перенести вес на здоровую ногу. Мне это почти удается, хотя десять шагов до остановки кажутся вечностью. Только на подступах к заветной скамейке левая нога простреливают — и я все-таки заваливаюсь носом вперед. Как бы нос не сломать…

— Cavolo, idiota! — раздается раздраженное над самым ухом — и меня подхватывают, не давая свалиться. А потом и вовсе берут на руки.

Показалось, или меня только что назвали идиоткой? Он иностранец?

Черные глаза прожгли раздражением.

— Нельзя было сразу сказать, что ногу повредила? Надо врачу показать, — мужчина несет меня к машине, не давая ни слова вставить.