Прошло три года. А точнее, тридцать восемь месяцев. Это была самая большая жертва ее деверя, которая ей известна. Он оставил юридическую компанию, чтобы взять под управление Детский центр Святой Августины. Но за это ему пришлось дорого заплатить.

Приняв такое решение, Кэрсон потерял жену.

Курт, тоже был против. Он заявил старшему брату, что бросить такую работу — глупейшее из решений, на которые способен взрослый человек. Всю свою жизнь Кэрсон боролся за то, чтобы избавить их обоих от проблем, и теперь сам же создает новую. И заплатит за это огромную цену.

Курт так и не понял, что это был за поступок. Он считал его безответственным. И этот безответственный поступок совершил Кэрсон.

Но Кэрсон оставался непреклонным в решении, единожды принятом, твердым, несмотря на просьбы и требования его жены. Тогда она собрала свои вещи и ушла, забрав с собой двухлетнюю дочку и оставив на него все бумаги, связанные с разводом.

Хотя об этом мало кто догадывался, Лори знала, что потеря маленькой девочки была сильнейшим ударом для Кэрсона. И становилось понятно, почему он жертвует всем ради детей.

Просто какой-то кошмар, как он задавлен бременем забот, подумала Лори. На его столе накопилась куча бумаг, которые он ненавидел. Кэрсон брал на себя решение множества чужих проблем. Он бы и ее тащил на своих плечах, если бы она позволила. И это был только его выбор.

Лори вовсе не собиралась висеть у него на шее. Она позаботится о себе сама. После смерти Курта она заставила себя жить дальше. Работать. Вокруг было полно одиноких матерей. Лори должна просто жить как они, вот и все. Она согласилась на эту работу только после того, как Кэрсон ей доказал, что с его стороны это не жертва, что он действительно нуждается в ее помощи.

И эта работа вместе с занятиями в Ламасской школе для будущих матерей, где она преподавала, помогла ей оплатить счета. Поэтому Лори будет и дальше трудиться в Центре. Может быть, через год-два ей подвернется, что-нибудь получше.

Пока у нее спокойно на душе, она продолжает жить.

— Ты совсем не похожа на беременную женщину, — заметил он. Солнце осветило комнату. У нее под глазами были отчетливо видны черные круги. Наверное, она не высыпается, подумал он. — Может быть, тебе стоит побольше отдыхать. Иди домой, Лори.

Она покачала головой:

— Не могу. Ронда так и не появилась сегодня, разве ты не заметил?

Он нахмурился. Ронда Адамс, была одной из ассистенток, помогавших выполнять работу в Центре. Она постоянно опаздывала. Об этом следовало подумать. Но найти кого-то другого, кто согласится на работу за такую небольшую оплату, было нелегко.

— Это моя проблема, — отрезал он, — а не твоя.

Лори терпеть не могла, когда он выстраивал фразу так, чтобы заткнуть ей рот. Интересно, делает он это безотчетно или вполне осознает, какую силу производят его слова?

— Становится твоей проблемой, когда ты подписываешь счета.

— Я не только подписываю счета, — поправил он. Хотя, конечно, расходы на зарплату сотрудникам и содержание дома — его постоянная головная боль.

Деньги, к сожалению, поступают очень нерегулярно.

Они встретились взглядами. Она не хотела его отчитывать.

— Просто фигура речи, Советник.

— Не называй меня так, я уже больше не юрист.

Возможно, в последние дни он был немного раздражительным. Кэрсон бессознательно сделал шаг назад.

— Тогда перестань говорить со мной таким тоном.

— Я серьезно, Лори. Тебе надо отдохнуть. Ты беременна, даже если и не замечаешь этого.

Он посмотрел на ее фигуру. Маленькая голубоглазая блондинка казалась щупленькой, и, если, не приглядываться, едва заметную округлость живота можно было принять за легкую игру ветерка, проникшего в душный гимнастический зал и забравшегося к ней под блузку.

Лори посмотрела на свой живот. Она чувствовала себя беременной с того самого момента, как осознала существование своего будущего ребенка. Почему-то она знала, просто знала, что между этим моментом и всеми предыдущими событиями их совместной жизни с Куртом, была огромная разница.

Напряжение между ними все больше возрастало.

— Спасибо, — отрезала она. — Но сейчас я чувствую себя так, как будто вынесла из чужого дома свежеприготовленную индейку в честь Дня благодарения.

Кэрсон усмехнулся.

— Относись ко мне так, будто я не заслужил свой кусок индейки на этом Дне благодарения, — отозвался он. Затем снова кинул взгляд на ее талию, вспоминая о чем-то. — Неужели прошло семь месяцев?

— Восемь, но какое это имеет значение? — прошептала она.

Для нее-то это имело значение. Она отсчитывала каждую минуту между прошлым и датой рождения ребенка, неосознанно желая отодвинуть этот час. Ведь у нее осталось так мало времени, чтобы подготовиться к тем изменениям, которые ожидают ее.

Никто из знакомых не догадывался об истинных чувствах Лори. Она тщательно скрывала их. Ей приходилось это делать и в Ламасской школе при Блэре, где она вела занятия два раза в неделю. Женщины, посещавшие ее уроки, смотрели на нее так, словно она была Господь Бог, особенно трое молодых мамочек, которых она готовила к родам. Лори посмеивалась сама над собой. Если бы женщины знали, что творится в ее душе каждый раз, когда она думает о появлении ребенка, они бы не считали ее такой всемогущей.

Она с нетерпением ждала встречи с тремя слушательницами, которых любовно прозвала Стайкой Мамаш. Их роды уже позади. У них были красивые, здоровые дети и, по странному стечению обстоятельств, у всех троих появились мужья.

А у нее — только куча долгов, которая, правда, благодаря ее неустанным усилиям сократилась почти вдвое.

Перестань чувствовать себя виноватой, мысленно повторяла Лори. У тебя еще есть Кэрсон.

Она посмотрела на мужчину, который со спины выглядел точной копией ее умершего мужа. Лори хорошо понимала его значение в своей жизни. Кэрсон помог ей выстоять и помогал жить дальше.

Ей, в сущности, не нужна была его поддержка, и она об этом знала. Но уверенность в том, что он будет рядом в нужный момент, имела для нее огромное значение. С его помощью она нашла работу, когда ее компания обанкротилась. Именно он помог ей завязать нужные знакомства и найти работу в Ламасской школе.

Это помогало ей сводить концы с концами. Но еще важнее, что она не раскисла — тоже благодаря брату своего мужа. Конечно, она тосковала без Курта. Он никогда не был покладистым и терпеливым человеком, но по-своему был привязан к ней, да и она его любила.

Она прощала ему многие грехи, даже его неспособность повзрослеть и взять на себя хоть какие-то обязанности. Прощала ему пустые разговоры, которые он иногда затевал. Но потребовалось время, чтобы она могла простить ему его собственную смерть.