Если б мне не жгла карман записка, я бы с удовольствием врезал этому мерзавцу за то, что он прервал мои размышления.

Я развернул бумажку. Расшифровать ее не составило труда.

В пентхаусе LY (пятидесятый этаж, номер Y) слива (иными словами, пьяный американец) по имени П. Бак устраивал «маллиган» (то есть дебош). Этот шифр был введен прежним начальником службы безопасности «Мирафлорес Хилтон», фанатом гольфа. Давно пора отменить все эти отсылки к «маллигану», «игл», «берди»[2]и прочей ерунде, подумал я в который уже раз за последние несколько месяцев. Жаль, что все руки не доходят, есть дела и поважнее.

Я вздохнул, с омерзением скомкал бумажку и выбросил в ближайшую урну.

Пьяный американец, вероятно, просто-напросто дерется с проституткой.

П. Бак… Мне пришла в голову мысль: а что, если в городе гостит группа «R. E. M.»? Их гитариста зовут Питер Бак, которого однажды арестовали из-за пьяных выходок в самолете компании «Бритиш эйрвейз». Я потряс головой. Не может быть! Если бы американская рок-звезда остановилась в моем отеле, я узнал бы об этом первым. И все же, поскольку Питер Бак был одним из моих кумиров, я почти перелетел улицу на крыльях надежды.

Здание отеля — сияющее стекло и изогнутая сталь — напоминает творения Фрэнка Гэри, правда если бы гениальный архитектор приступил к проекту в не задавшийся с утра день.

Ночной администратор, эквадорец Тинко, поджидал меня у двойных дверей. Губы у него тряслись.

— В курсе, — буркнул я, не дав ему раскрыть рта.

— Номер Y на пятидесятом этаже, поторопись, ради бога, скоро прибудет японский посол! — чуть ли не хныкал Тинко, сжав руки в умоляющем жесте.

— Да знаю я! Прекрати психовать, расслабься!

— Одна девчонка в этом замешана, — нехотя промямлил Тинко, уныло уставившись в пол.

— Кто такая? Проститутка?

— Горничная. Молодая, неопытная. — Он, видно, ожидал, что я заодно улажу и этот конфликт, даже не вникнув толком в суть дела.

— Хорошо. Я отошлю ее отдохнуть на недельку, а когда вернется, переведем на другую работу, а там посмотрим, насколько хорошо она умеет держать язык за зубами. Идет?

Тинко с готовностью кивнул. Зевая, я направился к лифтам.

Обычно в это время я уже принимал душ и вырубался часов до двух-трех пополудни, а вставал вместе со старыми перуанцами, которые по традиции к этому моменту просыпались после сиесты. К тому же ночка у меня выдалась утомительная и необходимо было хорошенько выспаться.

Меня грела надежда, что дело не займет много времени.

Я нажал на кнопку «Р», и лифт начал поднимать меня к пентхаусам на пятидесятом этаже. Согласно рекламе, отель был одним из самых высоких зданий в Южной Америке, но, видно, даже скоростные лифты, когда торопишься, двигаются с черепашьей скоростью.

Пока лифт полз вверх, я разглядывал свое отражение в зеркале.

Прическа «ежик» осталась еще со службы в спецназе. Волосы у меня светлые, но все же я заметил за ушами несколько седых волосков, отчего показался себе старше, чем есть на самом деле, тем более что перуанское солнце сильно подкоптило мою бросающуюся в глаза ирландскую бледность.

Двери лифта разъехались.

Проверив обе свои пушки и подтянув брюки, я повернул налево, направляясь к номеру Y.

Из холла доносились звуки потасовки. Нет… похоже, постоялец громит мебель и пока еще полон сил.

Я ускорил шаг.

А тут красиво! Пол застелен толстенными коврами золотистых оттенков, на стенах картины, запечатлевшие Анды и индианок в высоких шляпах-котелках, свежие цветы в вазах, из окон открывается великолепный вид на туманное побережье.

Завернул за угол и увидел незнакомую горничную и Тони, одного из своих помощников. Они спокойно стояли рядом с номером. Тони улыбнулся и указал большим пальцем на дверь.

— Что, совсем плохо? — поинтересовался я.

— Я бы не сказал… Комнату он, конечно, разнес, но сам пока не покалечился, — выдохнул Тони.

— Он один?

— Да. Пытался, правда, затащить в номер Анхелику, — ответил Тони. — Она плохо понимает по-испански, потому и не догадалась, что ему от нее было нужно.

Анхелика кивнула. Молодая индианка с простоватым лицом совсем недавно рассталась со своей горной деревушкой. Я вытащил бумажник и извлек десять двадцати долларовых купюр. Протянул деньги Анхелике и попросил Тони:

— Скажи ей: она ничего не видела и не слышала.

Тони кивнул и повторил девушке мои слова на кечуа — языке горных индейцев.

Индианка взяла деньги с видимым удовольствием и поклонилась.

— Пускай недельку хорошенько отдохнет. — Я добавил еще несколько купюр. — Небольшой отпуск ей не повредит.

— Muchas gracias, сеньор Форсайт, — поблагодарила девушка по-испански.

— Не за что. Мне жаль, что он тебя напугал, — ответил я. Тони перевел.

Я улыбнулся девушке и сказал: «Yusulipayki» — спасибо, единственное слово, которое знал на кечуа. Она расплылась в ответной улыбке и побежала к лифту. Уверен, она не подведет. Из номера по-прежнему раздавались грохот и треск.

— Сильно расстроился человек… — заметил Тони.

— А кому, черт побери, сейчас хорошо?!

— Никому. Разве что моей собаке, — изрек Тони.

— Да, кстати. Это, часом, не Питер Бак, рок-звезда? — спросил я его.

— Э-э-э… Питер Бак? Из какой группы?

— «R. Е. М.».

— Не-a… Я этого не особенно разглядывал, — признался Тони, — но ему под шестьдесят, грузный, лысый… На мой взгляд, не очень-то похож на рок-звезду.

— Тогда, возможно, это Ван Моррисон, — пробормотал я и, глубоко вдохнув, вломился в комнату.

Выйдя из лифта на своем этаже, я направился к закрепленной за мной комнате-угловушке. В коридоре лежали ковры попроще, да и на стенах висели всего лишь репродукции. Но все равно здесь было классно.

Дело оказалось несложным. Я заставил мистера П. Бака сесть на кровать, и мы мирно побеседовали. Он сетовал, что горничная отказалась заняться с ним сексом, хотя он предлагал приличные деньги. Я выслушивал жалобы старика, а Тони тем временем подмешал в джин-тоник «зелье», и вскоре бедолага вырубился. Служба уборки ликвидирует в номере последствия его безумств, стараясь его не разбудить. Вероятно, он и не вспомнит о происшествии, до тех пор пока не увидит счет, который будет больше обычного тысяч на пять.