— И как же нас не нашли? — удивился я.

— Так я ж хороший схрон сделал! — снова отозвался Ежи. — Как Советы пришли, стали тут колхозы свои ставить, я в погребе нору вырыл, досками прикрыл и хламом всяким засыпал. Прятал тут всякое…

— Что ж ты, — удивился я, — если Советы не любишь, нас спас?

— А потому шо за Советами все же лучше было, чем при немаках, — последовал ответ. — А ихние шуцманы, шоб они все повыздыхали, — бандиты все как один! Советы хоть не все отбирали, а те полицаи клятые и забрали все до нитки, еще и по ребрам надавали…

— Ясно. — Я снова откинулся на сено. — Спасибо тебе, Ежи, что спрятал. И тебе, Антон, спасибо…

В схроне у Ежи я провалялся почти неделю. Приходил в себя медленно. От удара по голове я, видимо, заработал небольшое сотрясение мозга. Голова время от времени начинала кружиться, но уже не так сильно. А на четвертый день я даже смог встать и пройтись по погребу. Все это время, лишь ненадолго покидая меня, чтоб подышать воздухом и оглядеться, со мной сидел Антон. Его особенно интересовало произошедшее на мосту. Я рассказал, как мы подходили к цели, как вспыхнула перестрелка, как я подорвал мост… Обсуждая недавние события, мы пришли к выводу, что если немцы так рьяно разыскивали партизан, то кому-то из нашей группы все же удалось уйти. Больше информации не смог нам поведать даже сам хозяин — Ежи каждый день ходил в Гощу, где собирал всякие слухи. Но даже там никто ничего толком не знал. Говорили разное — кто-то утверждал, будто Красная армия высадила здесь десант, кто-то говорил, что советские войска перешли в наступление и к Гоще вышла какая-то передовая часть, а кто-то доказывал, что немцы сами, осознанно или случайно, подорвали мост. Но большинство все же было уверено, что взрыв — дело рук партизан. Тем более что кишевшие вокруг полицаи постоянно этих самых партизан разыскивали. Но даже самые дикие слухи от этого никуда не девались. К самому мосту Ежи пробраться не смог. Немцы, как оказалось, на подходах к мосту устроили усиленные заставы и никого не пропускали. Правда, издали, с берега реки, наш хозяин все же видел, что там полным ходом идут ремонтные работы.

На пятый день нашего добровольно-принудительного заточения в погребе мы с Антоном задались вопросом: что же делать дальше? Идти в назначенное место встречи бесполезно. Когда я пришел в себя настолько, что смог бы хоть медленно, но одолеть путь, было уже поздно. Скорее всего, группа ушла без нас. Пытаться их догнать? Я не мог идти быстро. А даже если б и мог — как их найдешь в лесу? Можно, конечно, пойти в район Сарн, но такой путь я в любом случае не выдержу. В общем, проспорив целый день, мы решили пока что осесть здесь, на хуторе, а когда я окончательно поправлюсь — перебраться в окрестные леса, чтоб не подставлять под удар приютившего нас Ежи. А уже там решим, что делать дальше.

В то же время необходимо было проинспектировать наши запасы. Результат меня совсем не порадовал. Из оружия у нас с Антоном был только его карабин с полусотней патронов и пистолет с запасным магазином плюс еще почти две сотни патронов в автоматных магазинах — у меня. Куда пропал мой автомат — я не помнил. То ли утопил его в реке, когда прыгнул в воду, то ли забыл на мосту… Кроме этого, у Антона сохранилось три гранаты — две «колотушки» и РГД-33. Вот, собственно, и весь наш арсенал. С другими припасами было еще хуже. Почти всю еду, что оставалась, Антон отдал Ежи, семья которого голодала, а остальное мы уже съели.

Ночью шестого дня неожиданно наступил конец нашему вынужденному отдыху. В эту ночь я как раз рискнул впервые выйти на воздух. Ноги немного еще подгибались, но стоял уже более или менее уверенно. Спрятавшись за кустом, росшим у входа в погреб, я дышал свежим, прохладным ночным воздухом и смотрел на звезды. Настроение было приподнятое — я выжил! Однако долго наслаждаться этим чувством мне не дали. Первым делом я услышал тихий стук в дверь стоявшей неподалеку хаты.

— Ежи, ты дома? — Смутно знакомый голос шепотом звал хозяина.

— Кого там бес несет? — А это уже сам Ежи. — Ян? Ты чего ночью…

— Ежи, нам бежать надо! — перебил первый голос, в котором я все же узнал нашего недавнего пленника — брата Ежи, которого мы задержали в лесу. — Бери жену и детей. Времени нет.

— Та шо ж такое? — Хозяин никак не мог понять, почему среди ночи ему надо покидать родной дом и куда-то бежать.

— Потом! Просто поверь!

— Ян, это ты? — шепнул я.

Ойкнул женский голос, а вслед за этим сразу раздался детский плач. Тут же Ян цыкнул на ребенка, и я услышал приближающиеся шаги.

— Не бойся, — прошептал я. — Свои!

— Та знаю, шо свои, — рядом присела темная фигура. — Бежать надо, пан партизан.

— Шо там? — тут появился и хозяин.

— Шуцманы клятые! — принялся рассказывать ночной гость. — Мыкитка — полицай, холуй германский, за самогоном пришел. Обреза достав и кричит — наливай, а не то пристрелю. А потом напился, погань такая, та до Галки моей полез! А я его топором по голове…

— Убил? — тут же спросил я.

— Ну да, голову ему раскроил…

— Собирайся, — повернулся я к Ежи. — Даже если Ян этого гада не убил, то все равно мстить будут. И тебе как брату — тоже. Нельзя вам здесь оставаться.

Я поднялся и пошел в погреб, где спал Антон. Уходить следовало всем. Полицаи, обнаружив убитого товарища, сразу же начнут искать пропавшего убийцу. И куда они первым делом придут? Не знаю, есть ли у Яна еще здесь родственники, но к Ежи придут обязательно.

— Антон! — Я растолкал спящего. — Уходить надо.

Кратко я объяснил ничего спросонья не понимающему товарищу суть дела, и через пару минут мы, захватив свои нехитрые пожитки, уже были на улице. Мы подошли к дому, где я увидел Яна с семьей — среднего возраста дородная женщина, видимо — жена, девушка лет шестнадцати и еще трое детей, самому младшему из которых было не больше четырех лет. Из вещей у них были с собой только объемистый мешок и здоровенный узел. Вскоре к нам присоединился и Ежи. Только сейчас, несмотря на то что прожил здесь почти неделю, я увидел его семью — жену, ровесницу жены его брата, и двоих сыновей — подростков.

— До ближайшего леса далеко? — сразу перешел я к делу.

— То у Красноселья. Километров десять будет.

— Тогда вперед!

Наши опасения оказались напрасными — до Красноселья мы дошли спокойно. Погони или еще не было, или она пошла по ложному следу. В любом случае жаловаться было практически не на что. «Практически» — потому, что мое состояние было все еще далеким от идеала. Хотя, как бы тяжело мне ни было, детям дорога далась еще тяжелее. Поэтому мы шли медленно, мучаясь от собственной медлительности и постоянно оглядываясь, нет ли погони. Расслабились только тогда, когда вокруг зашумел лес, укрывший нас от врагов.

Уже светало, когда мы устроились на небольшой полянке, со всех сторон окруженной густым кустарником и завалами бурелома. Здесь нам предстояло дожидаться темноты, перед тем как снова продолжить путь в большие леса. Я сел на землю и обессиленно привалился спиной к дереву. Остальные мои спутники выглядели гораздо бодрее, кроме троих маленьких детей Яна.