Выразителен следующий пример. В 1890 году на остров Сахалин совершил поездку А.П. Чехов. Перед отправлением в нелегкую дорогу через Сибирь он выписал много литературы об азиатской части России. В частности, писатель ознакомился с «Сибирской историей» И. Фишера, с книгами Г.Н. Потанина, Н.М. Ядринцева, С.В. Максимова. Однако о существовании «Исторического обозрения Сибири» Словцова Чехов не знал, имени историка он нигде не упоминает. Хотя как раз на страницах «Обозрения» писатель нашел бы сверхценные сведения и оригинальные мысли о Сибири и сибиряках.

Не был знаком с «Обозрением» и вообще с творчеством Словцова В.И. Ленин, не оставил о нем одобрительного отзыва. Это, разумеется, не могло не сказаться на отношении к изданию произведений Словцова после 1917 года. А такое знакомство вполне могло произойти весною 1897 года, когда Владимир Ильич в Красноярске ожидал открытия навигации по Енисею, чтобы на пароходе проследовать по реке в Шушенское. Во время вынужденной остановки он почти два месяца регулярно занимался в знаменитой библиотеке известного сибирского издателя и библиофила Геннадия Васильевича Юдина.

Названная сокровищница книг заслуживает того, чтобы о ее печальной судьбе было здесь сказано хотя бы несколько слов, поскольку библиотека имела богатые запасы литературы для изучения истории Сибири, то есть имеет прямое отношение к многострадальной истории Сибири. По книгозапасу юдинская библиотека была второй после библиотеки Томского университета, но по некоторым параметрам превосходила ее, она содержала в себе по истории России, особенно по истории Сибири, уникальный запас книг, среди которых было немало изданий редчайших! До февраля 1907 года юдинская библиотека находилась в Красноярске, а потом (вслед за русской Аляской!) стала собственностью Америки — книги из Красноярска перекочевали под своды прекрасной Библиотеки Конгресса в Вашингтоне. Нужно сказать, что Юдин прилагал большие усилия, чтобы его библиотека, имевшая книгозапас около 80 тыс. томов, осталась в России, причем чтобы она сохранялась в своем целостном, нерасчлененном виде. Однако российский император Николай II на соответствующем прошении директора Публичной библиотеки в Петербурге Н.К. Шильдера о выделении денег для приобретения замечательного сибирского собрания книг наложил следующую резолюцию: «Из-за недостатка средств — отказать!» У Америки же средства нашлись, причем их потребовалось столь смехотворно мало, что директор Библиотеки Конгресса Герберт Пэтнам в 1907 году докладывал конгрессменам о бесценном сибирском приобретении «как о даре» красноярского собирателя книг. Ныне юдинский «дар» представляет собой самое крупное за рубежом собрание книг по истории России. Таковы масштабы невосполнимой утраты. Для сибиряков же переброска библиотеки за океан оказалась, пожалуй, самой большой духовной потерей за всю историю Сибири.

Ленин (в то время Ульянов) почти ежедневно работал тогда в юдинской сокровищнице книг над своим трудом «Развитие капитализма в России», и то, что он не ознакомился с «Историческим обозрением Сибири» Словцова, скорее всего, следует считать чистой случайностью — ведь человек он был дотошный, в изучении вопросов отличался скрупулезностью. Но вот велика ли надежда, что после возможного знакомства он оставил бы одобрительный отзыв о нашем сибирском историке-христианине Словцове и его произведениях, на этот счет имеется большое сомнение.

После 1917 года П.А. Словцов среди отечественных теоретиков устойчиво числился по разряду «буржуазного историка». Необходимо также иметь в виду, что в отечественной исторической науке после Октябрьской революции прочно утвердился тезис, согласно которому подлинная история Сибири начинается только после 1917 года, а весь предшествующий период является лишь предысторией.

В самом начале разговора о творческом литературном наследии П.А. Словцова считаю необходимым отметить, что его книга «Историческое обозрение Сибири», помимо бесценного содержания, разнообразных сведений, а также проницательных размышлений над историей Сибири, отличается еще, я бы сказал, крылатым благородством, энергичностью слога. П.А. Словцов, большой мастер слова, отменно знающий и чувствующий оттенки и нюансы родного языка, его народные сибирские особенности и наречия, использует имеющийся у него мощный лексический арсенал, накопленный за десятилетия общения с сибиряками разных возрастов, профессий и социальных положений на пространствах от Урала до Камчатки, использует свои богатые познания, чтобы как можно точнее выявить, вскрыть «характер подлинности», по выражению самого историка, важнейших для Сибири явлений в ее жизни. Однако особенности его стиля порою пытались оценивать люди, не обладавшие и десятой долею ни практических, ни теоретических познаний в области языка, по сравнению с познаниями самого Словцова. На бездоказательные укоры в свой адрес Словцов в таких случаях реагировал спокойно, отвечал не без оттенка иронии: «За всеми не угоняешься»! И продолжал настойчиво вершить свое нелегкое дело, идти собственной дорогой в работе над «Историческим обозрением Сибири», которое и ныне существенно может помочь нам в постижении «характера подлинности» Сибири и сибиряков.

Историк в «Обозрении» нередко обращается к особенностям русской речи в Сибири, делает меткие замечания. На основании личных наблюдений историк приходит к интересным, живым выводам. В частности, он делает следующее весомое замечание о трансформации русской речи в условиях Сибири: «Сибирское наречие в произношении буквы „о“ свято держится букварного выговора так, как бы всегда лежало ударение на ней. Сверх того, наше наречие удержало обветшалые слова, уполномочило самодельные и переиначило ударение многих». А насколько интересно другое наблюдение: «Сибирский разговор ленив и холоден, но без легкомыслия, не текуч и малословен, как бы с числом и весом, и, к сожалению, темноват по привычке пропускать глаголы, оживляющие мысль».

Воспринимая жизнь не засушенным, скушным взглядом отрешенного от действительности фиксатора событий, будучи далеким от пуританства, Словцов оставляет свое трепетное мнение по различным сторонам сибирской жизни. И сколь же великолепен, например, на страницах «Обозрения» его простодушный, веселый, пронизанный чувством народного мироощущения гимн вину, произнесенный человеком, сполна познавшим не только огромную радость творческого труда, но и ценящим отраду праздного, праздничного общения с другими людьми за чаркой божественного напитка.

А «замалчиванию» исторического труда Словцова, как мы попытались обозначить выше, способствовало стечение целого ряда неблагоприятных обстоятельств. Об историке время от времени писали (так, например, в № 9 журнала «Сибирские огни» за 1961 год была опубликована небольшая статья А.Ф. Плахотника «Труд по истории Сибири», в Кемерове в 1964 году вышел очерк историка В.Г. Мирзоева «П.А. Словцов», в Свердловске в 1973 году издана книга литературоведа Л.Г. Беспаловой «Сибирский просветитель»), на его мнение ссылались, однако произведения Словцова, имеющие огромное государственное значение в патриотическом воспитании сибиряков, держались в тени.

2.

Так кто же он — Петр Андреевич Словцов?

Родился будущий историк и мыслитель, поэт и публицист, религиозный и общественный деятель 16 января (ст. стиля) 1767 года в семье заводского священника на Урале. В «Историческом обозрении Сибири», повествуя об истории уральских заводов, Словцов попутно обращается ко времени своего детства. «На Нижнесусанском заводе, да простит читатель эгоизму, — взволнованно говорит Словцов, — я родился в 1767 году. Рассматривая причины своих погрешностей, я иногда покушаюсь спрашивать себя: не стук ли молотов, от колыбели поражавших мое слышание, оглушил меня надолго для кротких (курсив мой. — В.З.) впечатлений самопознания?» Места, в которых прошло детство будущего историка, будут крепко его притягивать к себе на протяжении всей жизни!