— Мне кажется, что мой дядя в состоянии предоставить мне защиту, если таковая потребуется, — напыщенно заявила я.

Я отказалась взять карточку, хотя и сгорала от любопытства, что там написано. Мои знакомые не имели визитных карточек, и мне было ужасно интересно, чем таким занимается этот мужчина, что ему приходится летать вокруг всей Европы с такой скоростью и за такие деньги.

— Я бы не стал полагаться на вашего дядю, — протянул он, — или на кого-нибудь из этой беспутной семейки. Держите ваши деньги в банке, моя дорогая, а то они очень скоро окажутся в их карманах — и, что бы вы ни делали, не позволяйте, чтобы их семейное обаяние заставило вас выйти замуж…

Уже совершенно рассердившись, я окинула его яростным взглядом.

— Вряд ли я выйду замуж за своего дядю! — огрызнулась я.

Его наша беседа явно забавляла.

— Я имел в виду скорее его сыновей, — улыбнулся он, забрал свой билет, который я приготовила для него, и аккуратно спрятал его в свой необъятный бумажник.

— Что ж, до свидания, мисс Айронсайд, и удачи вам.

После его ухода я заскучала. Мистер Каллаген бросал на меня долгие, заинтересованные взгляды из-за своего стола на другом конце комнаты. Это был чрезвычайно слезливый мужчина средних лет, который никак не мог набраться храбрости и жениться или сделать еще что-нибудь, что могло прервать ровное течение его дней.

— Вы в курсе, что забронировали ему место на тот же рейс, каким вы летите сами? — наконец поинтересовался он.

— На другие рейсы мест не было, — возразила я деловым тоном.

— Забавно, что он знает вашу семью. Мне кажется, вы ему понравились, Камилла. Он неплохая добыча, вы так не считаете?

— Едва ли, — запривередничала я. — Не думаю, что он вхож в дом моего дядюшки. Он похож на игрока или на плейбоя-космополита…

— Мы бы знали его имя, если бы он принадлежал к сливкам общества, — живо возразил мистер Каллаген.

— Я бы не знала! — сухо отрезала я.

— Знаете, Камилла, деньги все-таки меняют людей. Вы в курсе, что вы уже изменились? Я помню, как вы радовались, когда получили здесь работу…

— Я и сейчас рада! — запротестовала я. — В целом мне нравилось здесь работать. Я буду скучать.

— Скучать по бюро путешествий! Не смешите меня!

— Нет, правда, — заверила я его. — Мне нравилось здесь работать!

— Значит, вам легко угодить, — ревниво заметил он. — Вы везде будете счастливы, Камилла, попомните мои слова!

— Возможно, — согласилась я, подумав о Тринидаде и о песчаных пляжах, и о великолепных фруктах, которые уже, наверное, поспели.

— Вы знаете что-нибудь о сахаре? — осведомилась я.

— А что? — осторожно спросил мистер Каллаген.

Я откинула назад голову и засмеялась. Это звучало так грандиозно, что мне пришлось одернуть себя, чтобы немного успокоиться и с благоговением и гордостью сообщить ему:

— Потому что так получилось, что моя семья занимается сахаром.

— Я ничего не знаю, — раздраженно сказал он. — Не больше, чем вы!

— Это так, — радостно согласилась я. — Но я узнаю! Рано или поздно я все узнаю про это. Только представьте…

— Только представьте, что вам предстоят еще два дня работы в этом офисе, мисс Айронсайд, так что лучше займитесь работой!

Я вздохнула, но признала справедливость его слов. Если я не закончу резервировать до того, как уйду, то эта работа достанется ему на следующей неделе. Я взяла себя в руки и начала изучать замысловатое расписание отъезда моих клиентов. Мне нравилась эта работа, и я отлично справилась с ней. Время до конца рабочего дня пролетело незаметно, и вот мы уже убирали свои бумаги и надевали пальто, готовясь уйти.

— Увидимся утром, Камилла, — сказал мистер Каллаген, запирая за нами дверь, как он обычно делал каждый вечер.

Я почувствовала, что мои глаза наполнились неожиданными слезами.

— Вам придется это повторить еще только один раз, — уныло констатировала я.

— Мне будет кому говорить это и без вас, — жизнерадостно напомнил он и растворился в темноте, как и всегда.

Я еще долго стояла и смотрела ему вслед, чувствуя непередаваемую грусть, а потом и сама пошла домой, где я могла спокойно мечтать о Тринидаде и о ярких солнечных днях, которые мне предстоят.

В Лондоне моросило. Был обещан снег, но с наступлением января не очень-то похолодало. На мне было новое пальто с шикарным меховым воротником. Оно было совершенно потрясающим — густо-вишневого цвета, а подкладка — из яркого шелка, отливающего серебром. Я чувствовала себя чрезвычайно элегантной. На самом деле я, вероятно, была похожа на воспаленный палец, учитывая цвет пальто, мой рост и все остальное; но я совершенно не задумывалась об этом, ожидая, когда объявят мой рейс. Я даже совершенно забыла о мистере Даниэле Хендриксе.

Он выглядел недовольным, когда мы все собрались, чтобы садиться в автобус, который должен был отвезти нас с Кромвель-роуд до Лондонского аэропорта. Было уже слишком поздно, но я пожалела, что не надела что-нибудь более скромное и незаметное, так как я не очень хотела слушать его болтовню всю дорогу до Порт-оф-Спейн. Я боялась, что у него может возникнуть мысль опекать меня в течение долгого пути или же, что еще хуже, он снова начнет предупреждать меня о моих невыносимых родственниках, живущих в Тринидаде.

Как я выяснила, изучив все же его визитную карточку, он занимался гостиничным бизнесом, а также экспортом и импортом различных товаров для Тринидада и Тобаго. Единственное, на что я надеялась, это на то, что он не экспортировал сахар. Так как Айронсайды вряд ли бы выиграли от подобного сотрудничества.

— Ну-с, мисс Айронсайд? — Его голос звучал так же неприветливо, как и голос из громкоговорителя, объявляющий, к какому выходу будет подан наш автобус.

— Ну-с, мистер Хендрикс? — с тем же выражением произнесла я.

— Я подумал, как чудесно вы оживляете этот зимний день. — Он улыбнулся. — Вы выглядите по-настоящему празднично!

— Я так и чувствую себя! — жизнерадостно ответила я.

— Вы имеете в виду, что все еще не сожалеете о том, что собираетесь встретиться со своими родственниками в Тринидаде? — мрачно поинтересовался он. — А как же ваша семья здесь, в Англии? Вам не жаль покидать ее?

Я легко сбежала по ступенькам и оглянулась, чтобы посмотреть на него.

— Это не ваше дело, — свирепо напомнила ему я, — но так случилось, что у меня нет семьи в Лондоне. Мои родители умерли несколько лет назад, и у меня нет ни братьев, ни сестер. Удовлетворены?

— Мне действительно очень жаль, — сказал он, поскучнев.

— Отлично! — дерзко бросила я и забралась в автобус.

Я села как можно дальше от него, но меня раздражало то, что я по-прежнему не могла забыть о его присутствии.